бое катеров, командующий флотом уже знал о нем. А судя по доносящимся из динамика возбужденным голосам, бой был трудным.
— Кто там? — спросил Головко.
— Старшие лейтенанты Кисов и Желваков.
— Они просили послать им истребители. Командующий ВВС сообщил, что «яки» уже в воздухе.
Так прямо из кабинета командующего Кузьмин следил за боем, который протекал под прикрытием авиации.
И возможно, под впечатлением этого боя у Головко родилась новая идея:
— Давайте продолжим взаимодействие с авиацией! Если ваши силы будут базироваться в Пумманках, там рядом аэродром. Что тогда?
— Должно получиться, — сказал Кузьмин.
А командующий голосом, полным решимости, сказал:
— В таком случае переводите туда часть катеров — свою ударную силу. Все, что касается авиации, я беру на себя.
Это было в стиле командующего — решать самые сложные вопросы и сразу действовать. В данном случае Головко увлекся новой идеей, хорошо понимая, что от этого для флота будет большой выигрыш.
Конечно, не без трудностей, но за короткий срок в Пумманках всерьез и надолго обосновались крупные силы торпедных катеров, а на аэродром базировались штурмовики и истребители для действий с торпедными катерами.
И Варангер-фиорд, где проходили важнейшие коммуникации противника, стал полем боя.
Коль скоро тактическое взаимодействие авиации и катеров стало на повестку дня, флотская печать опубликовала письмо катерников к летчикам и их ответное письмо братьям по оружию: «Наибольших успехов в разгроме фашистских конвоев в Баренцевом море мы достигнем, если будем применять высшие формы тактического взаимодействия торпедных катеров и авиации, если в этом взаимодействии авиация выступит не только во вспомогательной роли, но и как ударная сила. Мы имеем в виду совместные, точно рассчитанные в минутах и даже секундах удары по кораблям противника с воды и с воздуха».
После нескольких тактических учений катерников и летчиков началась боевая практика. Первый же бой совместными силами сразу показал всю выгоду такого содружества. В результате тесного взаимодействия этих двух родов оружия и помощи береговой артиллерии были «списаны» из состава вражеского флота семь транспортов водоизмещением около сорока тысяч тонн, танкер, два тральщика, два сторожевых корабля. В воздушных боях гитлеровцы потеряли 13 самолетов.
Итог боя разбирался в штабе флота под руководством А. Г. Головко.
— Не хочу выступать в роли провидца, — сказал он, — однако есть все основания считать, что теперь вряд ли гитлеровцы попытаются проводить свои конвои в Лиинахамари. Сейчас мы в состоянии обеспечить и обеспечим полную блокаду Петсамо!
Лиха беда начало. Следующие бои проходили с нарастающим успехом. В одном из них под командованием катерника В. Н. Алексеева было потоплено девять фашистских кораблей.
На КП Кузьмина теперь постоянно находились представители авиации, и, как только воздушная разведка обнаруживала конвой, начиналась горячая работа.
Отныне успешно выполнялась задача, поставленная комфлотом Головко, — блокировать Петсамо, через который шли перевозки для немецко-фашистской армии, а оттуда вывозилось ценное стратегическое сырье. Подтверждение тому мы находим в книге зарубежного буржуазного историка Ю. Майстера. Он признает, что в ту пору на северных морских коммуникациях «создалось критическое положение из-за постоянных атак русских торпедных катеров… Русские катера стали постоянно растущей угрозой для немецких конвоев… Их боевая деятельность осенью 1944 года достигла наивысшего уровня, чем значительно затруднила эвакуацию германских войск».
Разгром
…Заканчивался рабочий день командующего флотом. Собрав бумаги, он запер их в сейф, оделся и собрался уходить. В эти минуты по радио передавался ночной выпуск последних известий. Диктор читал постановление правительства о присвоении высших воинских званий. Головко услышал несколько знакомых фамилий и вдруг остановился, замер. Кажется, назвали его фамилию: Головко Арсений Григорьевич.
«Нет, это мне показалось», — подумал он.
Его сомнение рассеял офицер оперативного отдела, спешивший к нему с радостным известием:
— Поздравляю вас, — сказал он и многозначительно добавил: —Товарищ адмирал!
Это было в тот памятный для всех нас 1944 год, когда Советская Армия развернула беспримерное в истории войн наступление и наносила противнику один удар за другим. И здесь, в Заполярье, начиналась подготовка к большому наступлению.
Пожалуй, трудно припомнить время более напряженное, чем это. Разве что осень 1941 года, когда немцы рвались к Мурманску и каждый час, каждую минуту от командования армии и флота требовались все новые и новые решения: то высадка десанта для отвлечения сил противника, то поддержка с воздуха, то посылка кораблей в море для огневой поддержки фланга армии, сдерживающей во много раз превосходящие силы врага. Но сравнивая те времена с нынешними, Головко видел, что между ними лежит целая эпоха. Таким ли был Северный флот и он, командующий, в начале войны? Многое пришло за это время. И понимание своих возросших сил (не думали многие, что в процессе войны Северный флот будет так пополняться новой техникой, новыми кораблями, самыми совершенными самолетами различных типов). Пришел и ничем не заменимый опыт борьбы, и сознание того, что наша страна, наш народ в состоянии собственными силами разбить фашистских агрессоров.
Три года назад на счету был каждый самолет и приходилось думать, прежде чем послать в море несколько самолетов, а уж о массированных ударах по вражеским конвоям и говорить не приходилось. Теперь картина иная. Морская авиация полностью господствует в воздухе.
Возможности стали иными, и оперативная мысль работает над тем, чтобы как можно эффективнее использовать оружие. Едва воздушная разведка обнаружит конвой, как все винтики сложной флотской машины приходят в действие. Волна за волной летят торпедоносцы, бомбардировщики, охраняемые десятками истребителей. В полной согласованности с ними действуют подводные лодки, торпедные катера. И так следуют нарастающие удары на всем пути движения конвоя.
Гибкая тактика, выработанная командованием флота, себя оправдывала. Как свидетельствует бывший нарком Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецов, «были случаи, когда в последовательных ударах по вражеским судам участвовало до восьмисот самолетов. Концентрированным ударом был полностью уничтожен, например, вражеский конвой у мыса Кибергнес. В течение 14 минут над ним прошло свыше ста двадцати самолетов. За год морские летчики потопили и повредили более девяноста фашистских судов. Активность всех сил Северного флота на вражеских коммуникациях заставила немцев еще более усилить охранение конвоев. Нередко всего лишь один транспорт теперь сопровождали до десяти и более боевых кораблей. А на побережье немцы установили много артиллерийских батарей. Только таким образом конвои смогли достигать пунктов назначения. Чтобы разбить кольцо охранения, нашим торпедным катерам приходилось вести атаки несколькими группами, нанося последовательные удары по транспортам. Как и авиация, катера тоже перешли к массированным нападениям. Все чаще командование флота наносило удары по вражеским конвоям одновременно различными родами морских сил… Руководить такими операциями стал лично командующий флотом».
Теперь в преддверии решающих боев морская пехота проводила
