- Я ещё раз повторю - ты сама это выбрала! - шагнул он ближе, поравнявшись с ней. - Хочешь играть по правилам моего народа - милости прошу, - прошипел Шон, собравшись уходить. - Тебе сообщат когда.
Глядя на его удаляющуюся спину, Лана колебалась.
- Может так случиться, что это чувство просто исчезнет? - услышав эти слова Шон остановился, но не обернулся. - Что в один прекрасный день ты поймёшь, что ничего ко мне не чувствуешь кроме пустоты? Что ты устал и больше не желаешь слушать своё сердце? Что сможешь наконец себя заставить вырвать меня оттуда?
Он не ответил. Просто ушёл. И Лана знала, что с этого момента её мучения понеслись по новому кругу, только в этот раз Шон будет мстить жестче. Такова была обратная сторона их странной любви. Ребёнок, которому она не позволила родиться, преобразился в огромную пропасть между ними. А смерть Зойлы погибшей от руки Шона - сделала эту пропасть бездонной.
Вернувшись в дом Лана обессилено, рухнула в кресло с видом измотанного и отчаявшегося человека.
- У вас есть выпивка? - спросила она под жаждущими объяснений взглядами. - Мне нужно забыться хотя бы ненадолго.
- Тебе ещё нет двадцати одного, - принципиально заметил Ной, нахмурившись, видя, что Тесс собралась налить Лане стакан виски.
- Держи, милая, спасение хоть и дурное, но иногда необходимое. Удалось пообщаться?
Лана залпом осушила сразу половину.
- Мне было восемь, - тихо заговорила она, - Мы только переехали в Честервиль, папа получил здесь место учителя математики. Я каталась на велосипеде, заехала слишком далеко от дома, налетела на камень и полетела вниз, получив в придачу ещё и велосипедным рулём по лбу. Мне так хотелось заплакать, но, когда я открыла глаза - надо мной склонились две мальчишеские рожицы. Я до крови содрала локоть и колено, с велосипеда спала педаль и цепь, в общем, настоящая катастрофа. Тот, что был смуглее, с живыми чёрными глазами подхватил меня под мышки и поставил на ноги. «Это всё проклятый поворот», - улыбаясь, бросил он. - «Теперь ты наша, раз уж тебя пометили». Второй мальчишка, веснушчатый и голубоглазый с умным видом осматривал мой велик - «Не пугайся, он тебе ещё не такое наплетёт, например, про демонов стерегущих Честервиль. Как тебя зовут?» Так я впервые познакомилась с Шоном и Дереком. С того самого дня мы начали видеться чуть ли не каждый день. Это была какая-то невероятная совместимость - такие разные и в тоже время нам было так здорово проводить вместе время. Мы были словно дополняющими частями одного организма. Дерек умел рассуждать здраво и практично, замечал мелочи и никогда не боялся критиковать своенравного Шона с его бурным воображением. Дерек был очень пытливым и очень добрым, самым умным из нас. Шон же - это вечная загадка, безрассудно смелый, вспыльчивый, хотя он не был лишён отзывчивости, но животных всегда любил больше, чем людей. Этот пусть и не чистокровный индеец отличный рассказчик, он так захватывающе рассказывал нам про свой народ, про их поверья и традиции - что мы слушали его с открытым ртом, мечтая тоже стать индейцами. Поэтому-то идея выучить наречье эри показалась нам отличной мыслью.
В школе мы тоже были не разлей вода, у меня не было ни одной подруги - зато рядом всегда были двое самых лучших и преданных друзей. Причём пацанкой я себя не ощущала, я росла девочкой, мне нравилось закалывать цветы в волосы, нравилось, когда они таскали меня на спине, когда я уставала, нравилось дразнить их и иногда капризничать. Мы вечно что-то придумывали и постоянно болтали, и смеялись. Мне до сих пор не по себе, что эти мальчишки стали для меня важнее моей семьи, только Шон и Дерек - в них заключился весь мой мир. Меня и Дерека родители даже возили к психотерапевту - не помогло. Нам запрещали видеться - стало только хуже. В двенадцать лет мы втроём тайком сбежали в горы и пробыли там девять дней. Бог знает, сколько мы бы ещё шатались по лесу, если бы не поисковый отряд. Школу выживая мы тогда освоили «от и до» … может, потому что нам была известна тайна Шона. … Ему становилось легче, когда его голова лежала у меня на коленях, его ломка зверя, рвущегося на свободу, сразу отступала. Первое время я рыдала над ним, не в силах выносить вида его боли. Шон защищал нас от стаи, эри обычно не посвящают посторонних, поэтому всех нежелательных свидетелей кугуару выслеживали и убивали. Мы стали исключением для его племени. В Шоне дремлет альфа, в нём скрыт такой потенциал силы, что взрослые кугуару не рискнули драться с подростком. … Но наступил момент, когда прекрасному забвению пришёл конец, когда эйфория дружбы столкнулась с соперничеством. Парням вдруг стукнуло в голову, что я единственное воплощение их фантазий. Где-то лет с пятнадцати это ещё удавалось обращать в шутку, и возбуждение, и внезапное желание целоваться, и двузначные намёки. Дерек был более сдержан по природе, да и воспитан он был иначе, а вот Шон… Я динамила их как могла, сопротивлялась, до последнего оттягивала неизбежное, потому что знала, что тогда наше чудесное трио рассыплется на осколки. … Но, когда ты влюблена - ужасно сложно мыслить трезво. … Самое запутанное в этой истории то, что я никак не могла определить в кого же из них я влюблена по-настоящему, я была уверенна что в обоих. Это такое отвратительное разрывающее чувство, сыгравшее потом свою роковую роль. … Так случилось, и для меня тот момент стал незабываемым, что моим первым мужчиной стал Шон. Мы начали встречаться уже как пара, совершенно потеряв голову от своей любовной горячки. Дерек отступил в сторону, его это мучило - я видела по глазам, но он не сказал ни слова в упрёк. Это мучило меня и, как ни странно, даже Шона, невыносимо было причинять боль дорогому тебе человеку. Продолжая общаться и втроём ходить на вечеринки - мы тем не менее уже не были тем целым и единым. … Только вот оказалось быть подругой Шона это одно, а быть его девушкой, на которую он вдруг заимел все права - это совсем другое. Мы начали скандалить по-взрослому, со шквалом эмоций, надрывом и обидами, я не собиралась терпеть его указания, потому что, будучи лидером по натуре Шон хотел, чтобы наша жизнь и отношения складывались только так, как хочет он. А когда я ссорилась с Шоном - я сближалась с Дереком. Вот такой во мне сокрыт проклятый болезненным маятник! Я ненавижу себя за это, за то, что продолжала держать их обоих. … Я начала соглашаться с Дереком, что несмотря на нашу связь и преданность друг другу - Шон, с его особенной природой, относится к иному миру, что в плане становления и внутреннего равновесия он добьется куда большего если вернётся в племя. С Дереком я чувствовала спокойствие и безмятежность, его любовь была способной заряжать верой в лучшее, он видел в этом мире только хорошее. Ни разу в жизни он не повысил на меня голос и не обидел меня. Его сердце было моим домом, надёжным укрытием. С ним мы строили планы поехать учиться в Калифорнию, наши документы приняли в Стэнфорде. Эти планы окрыляли меня, толкая принять окончательное решение. … Естественно эти мечты пришлись не по душе Шону, он просто взбесился. Для него ничего не значило, что ранее, мы с ним вместе тоже пришли к выводу - что несмотря на то, что чувства никуда не делись, наши отношения только гробят нашу жизнь. На самом деле Шон и не собирался меня отпускать. Шон потерял контроль … переступил черту. Кугуары это не просто пумы, не просто разъярённые хищники - это сверхъестественные совершенно дьявольские создания, обладающие невероятной силой и ловкостью, способные мыслить, задумывать коварные планы и наводить ужас. Он загонял Дерека словно жертву с явным намерением получить удовольствие от охоты. Из когда-то закадычных друзей они превратились в добычу и убийцу, - по лицу Ланы можно было увидеть, как тяжело ей произносить это вслух.
