— Такая красивая, — он подошёл ко мне вплотную, наши тела почти соприкоснулись, он ловко поддел застежку моего бюстика и освободил меня от ненужной вещицы, потом медленно стянул мои джинсы и трусики. И тут же свои вместе с боксерами. По телу прошел электрический разряд..
- Иди ко мне, моя птичка, — он коснулся губами моей шеи и стал покрывать ее поцелуями, потом спустился на ключицу. Как мне показалось, поцелуи стали еще более жаркими. Аккуратно коснулся мой груди. Провел пальцем по ложбинке. А потом с силой сжал ее.
— Пойдем в постель, — он снова подхватил меня на руки. Соприкосновение с его голой кожей вызвало спазм внизу живота. Он бережно уложил меня на кровать и сам лег рядом. Провел рукой по моему лицу, потом снова прильнул к моей груди. Его язык ласкал мои соски, дразня и вызывая бешеное желание. Я выгибалась под его руками и губами от предвкушения.
— Птичка, ты готова. А то я могу не сдержаться, — и тут же прочел ответ в моих глазах.
Он раздвинул мои бедра, уже разместился между ними. Я ощутила, как во внутреннюю часть бедра уперлось, что-то твердое и тут же захлебнулась собственным жаром. Лиза, это не что-то, это его готовый каменный член. Он посмотрел на мои порозовевшие щеки:
— А поведай мне птичка, — голос еще больше охрип, — были у тебя другие мальчики? Мне важно знать, чтобы не сделать тебе очень больно, ведь если я начну, остановится уже не смогу, поскольку из-за тебя моя крыша уже уехала.
— У меня никого не было, — прошептала я.
— И ты уверенна, мой прекрасный воробушек, что хочешь именно мне предоставить право первой ночи с тобой, — он даже в постели умудрялся паясничать.
— Уверенна.
- Еще, мы с тобой не обсудили один вопрос — с презервативом или без?
Я об этом вообще не думала, мне казалось все должно быть естественно — кожа к коже.
— Без!
— Ты очень рискуешь, птичка, я же могу не остановиться вовремя. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского! Мне нравится твой настрой!
— А ты слишком много говоришь, — моему терпению пришел конец. И я сама начала его целовать. Поведение вообще для меня нехарактерное.
И похоже мои поцелуи вернули его к первоначальной цели сегодняшней ночи. И я почувствовала, как он медленно входит в меня. Он сделал несколько поступательных движений, и я дёрнулась под ним от резкой боли. Он приостановился и стал медленно продвигаться вперед. И когда вошел на всю длину, я почувствовала саднящую боль. Не знаю какого размера был его член, но в ту секунду казалось, что он разорвёт меня изнутри.
— Мне больно, — прошептала я.
— Потерпи. Сейчас все пройдет.
Он нежно накрыл мои губы и очень медленно стал двигаться. И правда, уже через полминуты боль стихла и на смену ей пришло наслаждение. Мы двигались в едином темпе, даря друг другу свою страсть. Движения стали быстрыми и резкими, а стоны ещё более громкими. Я следила за каждым вздохом Мэтта, сегодня он должен был научить меня, получать удовольствие.
И потом я почувствовала это! Горячая волна разлилась по моему телу, внутри все пульсировало, а сладкая дрожь пробирала до самых костей, грудь болезненно налилась, из самой глубины моего горла вырвался крик. Я ногтями впилась в мощные плечи мужчины, сжала их, не думая будет ли ему больно, и наконец освободилась. Ознаменовал моё окончательное грехопадение оглушительный оргазм.
Мэтт наравне со мной окончил наш страстный забег, я почувствовала, как его пульсирующий член излил горячую сперму на мой живот.
Он поцеловал мои губы, потом посмотрел вниз там, где только что был его член:
— Поздравляю, птичка, теперь между нами официально нет никаких преград!
Как ему только удаётся говорить такое.
Потом повернул меня спиною к себе, обнял сзади и приказал:
— Отдыхай, мой ранений птенчик, у нас еще вся жизнь впереди!
Вся жизнь? Не далеко ли он зашел в своих фантазиях. Ведь мы даже еще до конца не поняли, что чувствуем друг к другу! И когда первая эйфория прошла, я поняла, что все это очень нехорошо! Но правильно сказал Мэтт «мосты сожжены» и в ту ночь я сделала свой выбор!
CRAZY IN LOVE — SOFIA KARLBERG
11. К музе
Мэтью
Меня несет. Эй, Мэтт, где твоя голова, вроде не пьян в стельку, а весь мир кружится, как сошедшая с ума карусель. Ты осознаешь, что делаешь? Что делаешь, и кто перед тобой??? За последние сутки ну просто глупость на глупости: ловишь по ночам хомяков, выдаёшь откровенный бред, дерёшься в барах. И целуешь сейчас ту, кого целовать не следует. Неужели ты и правда тот, конченный ублюдок, коим тебя считает большинство твоих случайных любовниц. И что соображаешь ты исключительно чл…
Отстраняю птичку и пытаюсь понять. Что дальше? Отпустить ее? Пусть летит? Или захлопнуть клетку?
А дам-ка я ей выбор… Протягиваю руку и просто зову за собой. Она опускает крохотную ручку в мою ладонь с таким доверием и смирением, что хочется закричать: «Беги от меня, ничего хорошего тебя не ждет». Но я, повинуясь первобытному инстинкту, грубо сжимаю ее ручку и просто увожу в темноту.
Мне важно знать, что птичка понимает, что происходит, что она не находиться под чарами страшного заклятия… Я сто раз переспрашиваю, готова ли она? И после нашей прелюдии ее хорошенькое личико заливается краской, когда мой готовой член прикасается к ее бедру. Меня осеняет — передо мной сама невинность. Как занесло тебя, чистая птичка, в грязные лапы? В какой-то момент я испытываю адский страх — не нужно осквернять это прекрасное тело собой. Но потом вижу, как моя птичка трепещет и двигается мне на встречу. Значит ли это, что она выбрала именно меня? Чертовски хреновый выбор…
Мозг нашептывает:
— Мэтт, бросай это грязное дело, тебе мало тех шлюх, с которыми ты развлекался все эти годы, пытаясь заглушить свою боль?
Сердце вопит:
— Она сама этого хочет! А может именно она поможет тебе избавиться от боли? Она и есть твоё исцеление! А может она — та самая хозяйка твоего бумажного замка?
И я поддаюсь страсти!
Пусть завтра я об этом пожалею и буду съедать себя, раз за разом прокручивая произошедшее в голове. Но лучше корить себя за сделанное, чем сожалеть об упущенном шансе.
Я тону в ее серых глазах, я становлюсь стоном на ее губах, я забиваюсь глубоко под ее кожу.
Не хочу причинить боль — поэтому мои движения медленные и продуманные. И когда она своими острыми ноготками впивается в мои плечи, неистово, до багровых полос, и я чувствую горячую пульсацию внутри моей птички, я понимаю, что вот оно — исцеление! Моя личная терапия. Мой самый большой страх и мой самый оглушительный триумф. Мы перешли Рубикон. И сожалеть уже, по крайней мере, сегодня ночью не о чем.
А потом я как влюбленный школьник не могу заснуть, сжимаю птичку в объятьях, как будто хочу еще раз убедиться, что это ни мираж, ни иллюзия, созданная моим больным мозгом. А когда проваливаюсь в тяжелый сон, сомкнув веки, вижу серые бездонные глаза.
