ее очах загорелся нешуточный огонь злости и ревности.
— Это как понимать? — удивленно поднимаю глаза и всматриваюсь в кукольные черты лица блондинки.
— Вот так! — вскрикнула Катарина и заметалась по комнате. — Он закрывает свою карточку гостя. Там лежит заявление, что это будет его последний визит для аннулирования пропуска на второй этаж. Так что это последняя возможность. Я скажу ему, что ты наш специальный подарок для прощания с клиентом, игра которую выбирает не он, а мы, для того, чтобы напомнить от чего он решил отказаться.
— Тем самым он не будет знать ни моего имени, ни специализации, ни даже маски, — кивнула я понимающе, — и если девушка его зацепит, то мужчина может и передумать покидать бордель. Все логично.
— По этой причине, завтра ты должна быть тут, в красной комнате, изображать из себя Делемену, богиню жестокости и подчинения, — пояснила она мне, — я попрошу у Сьеры маску, она все равно взяла отгул на завтра. А он никогда не выбирал ее, считая принудительные ласки и фиксацию члена слишком жесткими. Какие бы трагичные обстоятельства у тебя не были, но отсосать-то ты ему сможешь и не давать кончать минимум полчаса?
— Да, я и переспать с ним могу, — тихо говорю я, — не настолько моя психика поломана, к тому же доминирующая позиция мне знакома. Приготовь, пожалуйста, наручники, кольцо и смазку, он получит незабываемое удовольствие.
— Прекрасно, завтра в начале шестого ты должна быть тут, — кивнула головой мадам, — попробую продать тебя как можно дороже, детка.
— Спасибо вам, мамуля, — усмехнулась я, передразнивая остальных.
Воображение у меня дикое, и надо сказать, оно хорошо подсказывало и не в таких вопросах. Сейчас от меня требовалось лишь одно: подобрать достойный образ для того, чтобы заставить мужика мне во всем признаться. Чужая маска и личина помогут скрыть правду. Даже если он попытается потом найти меня, Сьера будет делать вид, что все так, как и должно быть. Мы с ней были примерно одной комплекции и обе брюнетки. Плюс маска и каблуки, собранные в прическу волосы и макияж — понять, кто из нас двоих его к стулу приковывал он не сможет, как бы не старался.
***
Комната была тускло освещена. Темно-красные стены сочетались с темным деревом и золотыми подсвечниками, единственными источниками света в этом помещении. Богиня жестокости была той еще затейницей, и я бы никогда не сунулась сюда без особой надобности. Хоть интерьер достался Сьере от самой первой владелицы маски, он подходил ей как нельзя лучше. А вот я сама казалась тут весьма неуместной и какой-то лишней, но отступать было поздно. Я уже согласилась на этот спектакль и придется доигрывать его до конца.
Тонкая кожаная полоска прикрывала меня снизу, хотя сверху был полноценный корсет с кружевами и атласными лентами, который плотно облегал тело. Высокие чулки на подтяжках и бархатные перчатки. Обманчивый образ. Словно моя единственная задача раздвинуть ноги и отдаться. На деле же, все это было частью иллюзии. Когда до заветной цели так близко, а получить ты ее не можешь. Чуть сдвинь ткань и все естество будет перед твоими глазами, но дотянуться до нее практически нереально.
— Ты все-таки пришел, — манерно, чуть растягивая гласные, произнесла я оторопевшему от шока гостю.
Я лежала на шелковых простынях глубокого черного цвета, на которых ярко выделялась белая одежда и молочного цвета кожа. Демонстративно отвернувшись от двери, я видела его в отражении зеркальной стены. То, как нерешительно герцог или маркиз, кто он там на самом деле, мялся на пороге и не знал куда ему бежать. Интерес с ним боролся с осмотрительностью. Но девушки, работающие в борделе, знали свое дело, а значит и я не могла опозорить их чести и достоинства, выпустив клиента неудовлетворенным.
Подняв руку, я огладила попку, подняла ее выше, чуть задела подвязку и пробежала пальцами по боку. Волосы, струясь, спадали с плеч на подушку, обнажая красивые изгибы шеи и обманчивую нежность образа. Моя поза была максимально расслабленной, чувственной и зазывающей. Вот только богиня была не такой. Ее образ дикий, необузданный, необъятный в своей фантазии. Грех во плоти… Страсть наяву… Порочность в чистом виде. И все это пряталось в одном лишь взгляде.
— Мне кажется, я вынужден отказаться от ваших предложенных услуг, — нерешительно протянул мой гость, — моя ситуация немного отличается от всех остальных.
— Мадам избрала меня, — лукаво смотрю на нечего, через зеркальную гладь, — от подарков мамули не отказываются. Или ты хочешь нарушить контракт?
— Нет, — нерешительно тянет он.
Мужчина расслышал лишь мой тихий смешок. Я медленно, сама наслаждаясь этим, встала с належенного места и, плавно покачивая бедрами прошла к столику, на котором оставила все то, что нам потребуется для игры. Ткань белоснежных лент струится по моему телу, но не падая, а лишь предвкушающи манили к себе. Мои движения нетерпеливы и чуть дерганы, но я едва могла контролировать нервы. То ли страх… То ли желание… И вот, он уже совершенно обнаженный, стоял напротив меня и с предвкушением заглядывал в мои глаза, гадая, а что же будет дальше.
— Ты должен закрыть глаза, — я легко касаюсь его век, и он безропотно подчиняется. — Не вздумай открывать их до тех пор, пока я не скажу тебе. А теперь на колени, мой красивый и безумно милый раб.
Он слушался меня без лишних слов, принимая правила его последней игры в этом месте. Медленно встал передо мной на колени, чуть раздвинув ноги и подняв голову, словно ждал, что я его поцелую. Но нет… Я лишь расшнуровала корсет и позволила шелесту слетающей ткани дразнить его слух. По напряженному лицу было видно, что он хотел открыть глаза, но сдерживал этот малодушный порыв, помня о том, что в этом месте главная та, кому платят, а не он. Прикосновение горячего рта к головке колом стоящего члена заставили его дернуться в порыве страсти и попытаться толкнуться глубже в мой рот.
— Руки за спину, — тут же командую я, и защелкиваю на его руках наручники, фиксируя те.
Я медленно проела языком по всей длине его ствола, останавилась на головке и ударила ее самым кончиком, пуская дрожь по напрягшемуся телу. Дыхание холодило разгоряченную кожу, он немного напрягся, пытаясь взять все под свой контроль, но сдался, понимая, что это бесполезно. Стоило ему вновь ощутить этот жар моего рта на своей плоти, как пламя распалилось еще сильнее. Такая покорность била по нервам так, что фейерверки взрывались под веками, но я не торопилась, ходя по самому краю, подводя
