захватывали провинциальные кланы, забирая право голоса у королевских чиновников. Каждый клан стремился расширить свое влияние и могущество, и в Совете постоянно шли споры о тех или иных правах и выгодах.
На сегодняшний день расстановка сил между королем Пхёнвоном и кланом Геру была примерно одинаковой. Глава клана Соно Хэ Чживоль занимал сторону Го Вонпё. Он также являлся председателем Совета, а чиновник Тэдэро, ответственный за торговлю в стране, был его ставленником, поэтому Хэ Чживоль имел немалое влияние на дворцовую политику. Отец королевы, Чжин Пиль из клана Кванно, будучи родственником короля, естественно, внешне следовал его приказам. Однако на самом деле охочий до золота и зерна Чжин Пиль старался держаться поближе к богатому клану Соно и так и норовил встать на его сторону. Клан Сунно же до недавних пор не имел права голоса в Совете, поэтому пока не располагал и особым влиянием.
Ён Чонги, Гочуга клана Чонно, управляющего армией Когурё, безусловно, поддерживал короля Пхёнвона. Но большую часть времени дядя принцессы находился у себя на севере, защищая границы страны, поэтому был далек от дворцовой политики. Все понимали, что Советом Пяти Кланов на самом деле управляют два человека – Го Вонпё и Хэ Чживоль.
Пламя свечи бросало отблески на широкую ширму, разукрашенную цветными узорами. Ондаль сидел за столом, но никак не мог сосредоточиться на чтении. Его раны до сих пор не зажили, и каждое движение отзывалось невыносимой болью. Но позволить себе спокойно лежать он не мог: Пхёнган, которой тоже сильно досталось в бою, ни разу даже не поморщилась от боли и не отдыхала ни секунды. Ондаль не мог понять, что ею движет, но девушка сначала лично провела похоронные обряды для госпожи Консон и служанки Сэтбёль, а затем отправилась в горную крепость, чтобы почтить память погибших в бою воинов Чонно.
Пхёнган мучилась угрызениями совести из-за своего необдуманного и незрелого поступка, который привел к трагедии. Несмотря на безусловный вред, нанесенный врагу, сам Го Вонпё в ловушку не попался. А ее соратники понесли огромный ущерб и потеряли множество жизней. Ондаль, в которого она так верила, не смог защитить не только ее, но и самого себя.
То ли наяву, то ли во сне Ондаль услышал разговор Пхёнган и Чхве Уёна.
– Господин Ондаль до последнего не вынимал меч. Он орудовал одной лишь дубинкой, и то в его ударах не было должной силы. Как же тогда он победит в схватке с врагами и какой смысл был во всех этих тренировках? – горько вопрошал Чхве Уён.
Пхёнган мягко ответила:
– Люди меняются. Господину Ондалю всего лишь нужно время.
Для Чхве Уёна, который всю жизнь провел на поле боя, робкое и неуверенное поведение Ондаля во время схватки не поддавалось пониманию. Однако принцесса лучше всех понимала, что чувствует Ондаль, и ее вера в него нисколько не поколебалась.
С самого детства Ондаль рос, слушая слова матери о том, что нельзя вредить ничему живому. Когда другие дразнили и нападали на него, он молча сносил все и с годами научился терпению. Людям, которые не знали подобных особенностей воспитания Ондаля, было сложно понять его.
Всю жизнь Ондаль и представить себе не мог, каково это – навредить живому существу. Разве может чья-то жизнь быть ничтожной? Даже его враг для кого-то может быть добрым другом. Ондаль пребывал в смятении. После столкновения с кровью и смертью у него сильнее болела душа, чем израненное тело. Юноша был зол на себя за неумелость и трусость. Он твердо решил, что дальше так продолжаться не может.
Ондаль поставил цель продолжить обучаться боевым искусствам. Он хотел успокоить смятенную душу и найти свой путь.
Увидев мужа, выходящего из комнаты с котомкой за спиной, Пхёнган преградила ему путь обеими руками:
– Куда это вы собрались? Ведь ваши раны еще не зажили!
– Хочу продолжить тренироваться. В таком состоянии я не смогу стать для вас опорой.
– Я рада, что вы решили закалить душу и тело, но неужели вы хотите отправиться куда-то далеко, оставив свой дом?
– О матери есть кому позаботиться, так что мне не о чем беспокоиться.
– Вам обязательно покидать нас?
– Разве не вы говорили, что я должен стать достойным мужчиной? Как же я могу продолжать жить, когда изнемогаю от стыда и позора? Я осознал, как многого мне еще не хватает, и собираюсь проливать пот до тех пор, пока не стану достоин вас.
Ответ Ондаля был правдивым и логичным, и Пхёнган не нашла слов, чтобы поспорить с ним. Он принял твердое решение, и, что бы она теперь ни сказала, его уже не поколебать.
– Я собираюсь пойти на юг. Скажите мне, где в той стороне находятся школы военного искусства Северных Мечей, – попросил Ондаль.
– А это вам зачем?
– Вы не доверяете мне?
– Что вы такое говорите? Муж мой, во мне сейчас растет жизнь, подаренная вами.
– Э… это правда?
– Вы не доверяете мне? – ответила Пхёнган, передразнивая манеру речи мужа.
– В… вот как. Ха-ха-ха! Надо же! Спасибо! Теперь я точно смогу сосредоточиться на тренировках, куда бы ни отправился. Северные Мечи – великие мастера, когда дело доходит до настоящего боя. Постараюсь научиться у них многому и расширить свой кругозор.
Услышав ответ Ондаля, Пхёнган молча достала из стенного шкафа длинный шелковый сверток.
– Это мечи генерала Воль Гвана, которые вы нашли в груде пепла после его смерти. Сама судьба связала вас с ними, муж мой. Генерал однажды сказал, что, если эти мечи будут в ваших руках, никто не сможет с вами сравниться. Где бы вы ни были, прошу, оставайтесь в здравии и осуществите все, что задумали.
Ондаль почтительно взял мечи Воль Гвана. Аккуратно пристегнув их к поясу, он подошел к Пхёнган и нежно притронулся руками к ее лицу. Его сердце полнилось радостью. Новость о жизни, растущей в животе Пхёнган, привела его в восторг. Щеки девушки заалели. Ондаль не хотел покидать беременную жену, но решение уже было принято. Хотя бы ради будущего ребенка он должен теперь осуществить задуманное.
Ондаль отправился в соседний дом, чтобы попрощаться с матерью. Затем он лихо запрыгнул на Вихря и тронулся в путь.
Понемногу живот Пхёнган рос. Она старалась держать в спокойствии и тело, и дух ради будущего ребенка. Управление школами, торговля солью, укрепление сил клана Сунно – эти дела она на время доверила Чхве Уёну.
Все двадцать пять школ, открытых по стране, взяли название, которое придумал Ким Ёнчоль, – «Могучие Северные Мечи» – и понемногу обучали молодежь. Ли Чжинму и староста Са после истории с кораблями помимо продажи соли и зерна занялись международной торговлей и потихоньку накапливали богатство.
Немного больше времени занимало восстановление прежнего влияния клана Сунно. Третья по численности в Когурё, ветвь Са была давно разрушена: большинство сбежали в Пэкче, сменив фамилию, а оставшимся, простым земледельцам, не было дела до политики. Ли Чжинму приставил всю молодежь из деревни Са к торговому делу и понемногу обучал их тому, как устроен мир. Тех, кто отличался особыми талантами, он отправил в школы Северных Мечей.
Пхёнган родила мальчика с помощью лекарки, которую отправил к ней наследный принц, но Ондаль все не возвращался. Перед отъездом муж назвал имя, которым он хотел бы назвать сына. Сомун[5]. Ведь принцесса-плакса и Ондаль-дурак узнали друг о друге из-за слухов и встретились благодаря им.
Далеко на юго-востоке, у подножия горы Чжеби, Ондаль соскочил с коня и снял дорожное снаряжение. Забравшись в неизвестную пещеру, он достал мечи, которые ему дала Пхёнган, и начал тренироваться, заглядывая в записи генерала Воль Гвана.
Чтобы сражаться двумя клинками, необходимо одновременно делать каждой рукой разные движения. Бывает, что приходится нападать каждым мечом в разных направлениях, иногда требуется атаковать одной рукой, а другой – защищаться, в некоторых же случаях необходимо одновременно рубить обеими. Первое упражнение – выписывать каждым клинком в воздухе разные иероглифы. Ондаль начал с самых простых. Спустя некоторое время он уже мог четко нарисовать каждой рукой иероглифы из двадцати черт. Для выписывания знаков в воздухе требуется
