следствием чего стал распад государства.
Следует подчеркнуть, что в современных условиях вполне возможна «управляемая война» нового поколения, направленная не столько на непосредственное уничтожение противника, сколько на достижение политических целей войны без сражений и массовых армий. Достичь это можно решительным подавлением воли противника к сопротивлению, способностью с первых часов войны парализовать его государственное и военное управление, нанести сокрушительное поражение армии и тем самым поставить перед необходимостью полной и безоговорочной капитуляции.
Акцент делается на то, чтобы с помощью новых средств ведения войны парализовать войска, не уничтожая их.
Речь идет об изощренной стратегии «непрямых действий». Кстати, сама идея не нова. Еще в V веке до н. э. китайский военный теоретик Сунь-Цзы писал: «Тот кто умеет вести войны, покоряет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не осаждая; сокрушает чужое государство, не держа свое войско долго» [3]. Поскольку цель войны — получение выгоды, то ради этого надо сделать все, чтобы овладеть страной и армией противника, не разрушая их.
Зарубежные теоретики считают, что само понятие война претерпит изменения. Так, военный историк Эрик Хоссбаум/Епс Hobsbawm, автор книги «Век Крайностей»/Аде of Extremes: a History of the World, 1914–1991, в которой анализируется военный опыт XX века, также считает, что новые войны между государствами в Европе и Северной Америке практически невозможны. Он также предрекает, что большинство войн будущего будут идти в Азии и на Ближнем Востоке, а также особо выделяет Африку, которая может стать настоящей «пороховой бочкой» (наличие значительных сырьевых запасов на этом континенте и множество нестабильных государств, по его мнению, значительно повышают вероятность начала новых войн в этом регионе).
Хоссбаун убежден, что большинство войн будущего будут вестись не противоборствующими армиями, а небольшими группами регулярных и нерегулярных сил. Большинство жертв подобных конфликтов будут составлять мирные жители (показательно, что в Первую мировую войну мирные жители составляли не более 5 % от общего числа убитых, во Вторую мировую войну — 60–66 %.
Военные конфликты последнего десятилетия 20 века показали, что мирные жители составляют 80–90 % от общего числа жертв). Будущее окончательно размоет границы между войной и миром (официальная декларация войны все реже встречается в международной практике, а во внутригосударственных конфликтах она вообще исключена).
Понятие военной победы также изменится: раньше для этого необходимо было разбить армию противника или оккупировать его территорию, ныне подобные успехи не гарантируют победы. Военные конфликты будут идти десятилетиями без всяких перспектив на достижение мира. По мнению Хоссбаума, в этой обстановке решающее значение будет иметь внутренняя стабильность в государствах и их нацеленность на предотвращение военных конфликтов [4].
Скрытые пружины войны. Невооруженные латентные этапы войны приобретают все большее значение. Успех решаемых здесь агрессором задач позволяет довести до критического уровня деструктивные процессы в государстве-противнике, детонирует конфликтный потенциал в этой стране и создает предпосылки и, практически, обеспечивает гарантии для успешного применения военной силы на заключительной стадии войны, которая завершается свержением режима и оккупацией территории. Например, как это было весной 2003 г. в Ираке.
В ходе динамичной эволюции войн современности меняются приоритетные объекты воздействия, рассматриваемые агрессором как мишени. Наряду с властью и армией, традиционными объектами поражения, в качестве одной из приоритетных мишеней предстает народ, что можно видеть на примере войн в Косово, Афганистане и Ираке.
В интересах провоцирования и ведения войны здесь были использованы межэтнические, а в Косово еще и межрелигиозные противоречия. Манипулирование этнорелигиозными настроениями в народе позволяет не только создать конфликтный потенциал, необходимый в качестве повода для начала и в дальнейшем для ведения войны, но и сформировать силы оппозиции, которые превращаются в важный стратегический ресурс боевых действий, позволяющий переложить бремя вооруженной борьбы на плечи других, сократив таким образом свои потери. В Югославии в ходе натовской агрессии — это была Армия освобождения Косово, в Афганистане — это были силы антиталибской оппозиции, включая Северный альянс.
Уже сейчас можно прогнозировать, что подобная тенденция будет нарастать. В условиях, когда американские интересы приобрели глобальный характер и для ведения войн у них катастрофически не хватает собственных войск, война, с позиции США, может разворачиваться по сценарию радикализации национального самосознания в народе государства-противника, разжигания этнорелигиозных противоречий, а в дальнейшем провоцирования вооруженных столкновений на этнической или религиозной почве. Все это направлено на то, чтобы создать повод для внешнего вооруженного вмешательства, т. е. повод для вступления в войну под предлогом «защиты прав человека», а также формирования из среды оппозиции организованных вооруженных сил, способных под руководством США выполнять боевые задачи в американских интересах.
По масштабам и составу воюющих сторон войны подразделяют на мировые, региональные и локальные.
Война и военный конфликт имеют глубокую аналогию происходящих процессов, в основе которых лежат политические цели и использование военных формирований различного масштаба для этих целей.
Вместе с тем имеется и ряд отличий. Война является продолжением политики, а военный конфликт выступает в качестве ее инструмента. Война ведет к качественному изменению всего общества: происходит концентрация всех его материальных и духовных сил для достижения победы. Ведение военного конфликта не вызывает необходимости изменений в надстройке и политической организации общества. Вместе с тем сущность войны и военного конфликта одна и та же и заключается в вооруженном столкновении, представляющем форму разрешения противоречий между обществами одного или нескольких государств вооруженным путем. По своему социально-политическому и стратегическому содержанию любая война является военным конфликтом, но не каждый конфликт есть война.
Безусловно война, это не конфликт. Эта констатация важна тем, что если конфликт может быть «урегулирован», то в войне обязательна «победа», а значит, «победитель» и «побежденный». Это значит, что победившая сторона обязана иметь представление о той модели послевоенного управления, которую она будет осуществлять после своей победы в войне и навязывать ее побежденной стороне.
