class="p1">Исходя из постулата, что источником всех летописных известий о событиях 1223 г. является «Повесть о битве на Калке», было высказано мнение, что она дошла до нас в двух редакциях: краткой, отразившейся в Новгородской первой, Ипатьевской и Лаврентьевской летописях, и пространной — в составе Тверской летописи.
Соответственно встал вопрос, какая из двух редакций является первоначальной. Л.В. Черепнин, Н.В. Водовозов (1902–1977) и В.Т. Пашуто придерживались мнения, что первоначальной является пространная редакция[62]. Но при этом было непонятно — почему ни в одной из древнейших летописей нет даже намека на существование пространной редакции.
Поэтому Д.С. Лихачев, к мнению которого присоединился М.Б. Свердлов (1939–2022)[63], предположил, что исходной являлась краткая редакция. Основой для подобного утверждения стало то, что ни в одной из летописей вплоть до начала XV в. не удается найти хотя бы одно упоминание Александра Поповича, главного героя «Повести». Это свидетельствует, что «Повесть о битве на Калке» никак не могла восходить к записям XIII в., современным сражению. Впервые вставка о гибели Александра Поповича и его 70 «храбрых» появляется во Владимирском полихроне митрополита Фотия рубежа 10— 20-х гг. XV в., откуда перешла в Новгородско-Софийский свод 30-х гг. XV в., а затем перетекла в большинство летописей второй половины XV–XVI в.[64]
Именно с этого времени в «Повести о битве на Калке» появляются все новые и новые подробности и детали, которые не встречаются ранее. При этом Д.С. Лихачев столкнулся с проблемой — как следует объяснить их появление через несколько столетий после самой битвы?
Подобная ситуация хорошо знакома исследователям Древней Руси, обнаружившим, что первые, еще относительно краткие редакции такого памятника, как «Сказание о Мамаевом побоище», рассказывающего о событиях Куликовской битвы, с течением времени обрастают все новыми деталями. Выдающийся историк С.М. Соловьев (1820–1879), оценивая данный факт, писал: «Одним сказанием не могли ограничиться. О подобных событиях обыкновенно обращается в народе много разных подробностей, верных и неверных: подробности верные с течением времени, переходя из уст в уста, искажаются, перемешиваются имена лиц, порядок событий; но так как важность события не уменьшается, то является потребность собрать все эти подробности и составить из них новое украшенное сказание; при переписывании его вносятся новые подробности. Это второго рода сказание отличается от первого преимущественно большими подробностями, вероятными, подозрительными, явно неверными»[65].
В этой связи Д.С. Лихачев задал вопрос: насколько достоверны приводимые в «Повести» сведения об Александре Поповиче? На его взгляд, появившийся через много лет после битвы рассказ о выходце из Ростова, участвовавшем в битве на Калке, есть не что иное, как отражение фольклора, не имеющее ничего общего с исторической реальностью. Здесь он пошел вслед за Д.И. Иловайским (1832–1920), писавшим: «Только впоследствии, когда татары наложили свое тяжелое ярмо, наши старинные книжники более оценили несчастное Калкское побоище и начали украшать его некоторыми сказаниями, например о гибели 70 русских богатырей, в том числе Добрыни Златого Пояса и Александра Поповича с его слугой Торопом»[66].
В доказательство своего предположения Д.С. Лихачев привел известия Никоновской летописи времени княжения Владимира Святого: «Въ лѣто 6508 [1000]. Пріиде Володарь съ Половцы къ Кіеву, забывъ благодѣяніа господина своего князя Владимера, дѣмономъ наученъ. Володимеру же тогда в 50 Переславцѣ на Дунаи, и бысть смятеніе веліе въ Кіевѣ, и изыде нощію во стрѣтеніе имъ Александръ Поповичь, и уби Володаря, и брата его и иныхъ множество Половецъ изби, а иныхъ въ поле прогна. И се слышавъ Володимеръ, возрадовася зѣло, и възложи на нь гривну злату, и сотвори и вельможа въ полатѣ своей». Под следующим годом Александр Попович упоминается в летописной статье, имеющей особый заголовок: «Богатыри. В лѣто 6509 [1001]. Александръ Поповичь и Янъ Усмошвець, убивый Печенѣжьскаго богатыря, избиша множество Пе ченѣгъ, и князя ихъ Родмана и съ трема сыны его въ Кіевъ къ Володимеру приведоша. Володимеръ же сътвори празднованіе свѣтло, и милостыню многу раздаде по церквамъ, и по монастыремъ, и убогимъ и нищимъ, и по улицамъ болнымъ и клоснымъ великіа кади и бочки меду, и квасу, и перевары и вина поставляше, и мяса, и рыбы, и всякое овощіе, что кто требоваше, и ядяше». Третье известие об Александре Поповиче помещено под 6512 (1004) г.: «Идоша Печенѣзи на Бѣлъградъ; Володимеръ же посла на нихъ Александра Поповича и Яна Усмошвеца съ многими силы. Печенѣзи же слышавше, побѣгоша въ поле»[67].
Анализируя сообщение 1000 г., Д.С. Лихачев отметил, что половцы в это время не могли подойти к Киеву, поскольку они появились в южнорусских степях лишь в конце XI в. Во-лодарь Ростиславич, о котором говорится в Никоновской летописи, действительно подступал к Киеву, причем с половцами, но уже столетием позже, при Владимире Мономахе. Отсюда становится понятным, что перед нами яркое свидетельство развития былинного эпоса об Александре Поповиче, когда он был богатырем не Владимира Святославича, а Владимира Мономаха. Тем самым исследователь отказал Александру Поповичу «Повести битвы о Калке» в историчности, полагая его персонажем позднейшего народного эпоса, имя которого впоследствии трансформировалось в известного богатыря Алешу Поповича[68].
Разобраться с превращением Александра Поповича в былинного Алешу Поповича вслед за Д.С. Лихачевым попытались Ю.И. Смирнов и В.Г. Смолицкий, подготовившие в серии «Литературные памятники» издание былин о богатырях Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче[69]. На их взгляд, краткие известия о гибели Александра Поповича и его 70 богатырей впервые фиксируются Софийской первой и Новгородской четвертой летописями[70]. По мнению исследователей, оба этих известия восходят к не дошедшему до нас «Владимирскому Полихрону» митрополита Фотия, составленному в 1418 или 1423 г. В более ранних летописях сведений об участии ростовского богатыря в битве на Калке нет.
Следующим этапом стало появление повести об Александре Поповиче, читаемой в Тверском сборнике, и ее краткого варианта в Хронографе середины XVII в. По предположению Д.С. Лихачева, они восходят к какой-то более подробной повести об Александре Поповиче, не дошедшей до нас[71]. При этом обнаруживается определенное сходство повести об Александре Поповиче с былиной об Алеше Поповиче и Тугарине, что позволяет предположить генетическое родство повести и былины, в основе которых лежали местные ростовские предания, обработанные в повесть и былину независимо друг от друга.
Вслед за этим в сокращенных летописных сводах 1493 и 1495 гг., а также Хронографе 1512 г. появляется известие об участии Александра Поповича в Липицкой битве 1216 г., ошибочно помещенное под следующим годом: ««Въ лѣто 725. Бысть бои князю Юрью Всеволодичю съ княземъ Костянтином с Ростовскым на рѣце на Где, и поможе Богъ князю Костянтиноу Всеволодичю, брату старѣишюму, и правда его
