— Как именно? — Стоя возле постели, он казался почти испуганным.
— Как голодный каннибал.
Они оба чувствовали, что невидимая сила влечет их друг к другу. Лилиан готова была признаться, что ощутила это притяжение сразу, как только увидела его ужасные, манящие глаза. Впрочем, теперь притяжение усилилось. Еще немного — и разделяющее их маленькое пространство исчезнет.
Стюарт, опершись коленом на кровать, порывисто, но мягко, пожалуй, слишком мягко для такого, как он, прижал к себе Лили и страстно поцеловал ее, словно больше не владел собой. Через мгновение он уже сидел на постели, держа Лилиан на руках и покрывая поцелуями ее лицо, волосы, шею…
— Позволь мне сделать то, что заставит тебя забыть о прошлом, Лили. Забыть того, кто исковеркал твою прежнюю жизнь! — Он прижал ее нежную руку к своей щеке.
— Ты ничего не понял, Дэниел! Никто не разрушал мою жизнь, как ты думаешь. Во всем виновата только я сама!
Именно таких нежных и честных обычно и обманывают мужчины, превращая их в падших женщин.
— Что? — переспросила удивленная Лили, отводя его руку от своего лица.
— Я долго думал и наконец догадался, почему ты такая, теперь мне понятно, что с тобой произошло!
— Ты считаешь меня падшей женщиной? О, если бы все было так просто, — горько улыбнулась Лили.
— Но… Но после несчастного случая, когда ты угодила под колеса… Ты же сама что-то говорила про падение, про мучительный стыд, который ты переживаешь. И кроме того, ты так и не сказала мне, откуда вообще свалилась мне на голову.
— Я не падшая женщина. Я — падший ангел…
Глава 7
Но сила мыслей в непроглядной мгле,
Тех мыслей, что от Музы родились…
Она — как падший ангел на Земле,
Как дерево, стремящееся ввысь.
Джон Китс
— Можешь называть себя так, как тебе больше нравится, но это не меняет сути: падшей женщиной, падшим ангелом — мне безразлично. — Дэниел обнял плечи Лили. — Меня не интересует твое прошлое.
— Нет! — Она пришла в отчаяние оттого, что не может объяснить Дэниелу правду. — Я — ангел, вернее, была им.
Стюарт смотрел на Лили, надеясь расслышать в ее интонации хоть долю иронии и рассмеяться шутке.
— Я имею в виду настоящего ангела с нимбом и крыльями. Но в отличие от остальных я не умела совершать чудес.
— Если ты не хочешь ничего рассказывать, не надо. Я не настаиваю. Но только не надо таких смехотворных выдумок…
— Все это — чистая правда.
— Значит, я должен поверить, что ты ангел, да?
— Не просто ангел. Падший. Это большая разница. Дэниел ухватился за резной столбик кровати:
— А ты можешь это доказать?
— Не знаю, как это сделать. Подумай, что заставило бы тебя поверить в это.
— Что бы такое тебе предложить? — Голос Стюарта прозвучал саркастически. — А ты посоветуйся с небесным воинством или, на худой конец, отрасти крылья и полетай по комнате.
— Зачем ты злишься? Ну как же доказать тебе, что все это — чистая правда?
— Я злюсь, когда меня начинают кормить низкопробными байками! Повторяю: меня не интересует твое прошлое, но только никогда не смей мне лгать!
— Значит, ты так и не поверил?
— А ты надеялась, что, услышав, будто ты ангел, я приму это за чистую монету? — Стюарт пригладил волосы. — Поистине великолепно! Должно быть, Господь Бог несметно богат.
Лилиан грустно посмотрела на Стюарта — этот взгляд говорил больше, чем любые слова.
— Меня не удивила твоя последняя фраза.
— А что предосудительного я сказал?
— Ты хочешь, чтобы я ответила? Честно?
— Ну, если ты ангел, то нечестного ответа и быть не может. Ведь ангелы никогда не лгут, верно?
— Хорошо, ты хотел правды, так получи ее! Узнай горькую правду. Ты мыслишь только одной категорией — денежной! Ты предлагал мне деньги за то, чтобы я выслушала тебя, за то, чтобы я согласилась сесть в твой экипаж… Ты пытаешься купить всех и вся, даже не умея сделать женщине самого обыкновенного комплимента! Разве ты выговорил бы такое: «Лилиан, ты прекрасно выглядишь»? Ну уж нет! Ты скажешь: «Лилиан, ты великолепно одета». Дэниел, тебе ведь и в голову не придет простая мысль, что существуют вещи поважнее золота! Тебе действительно так трудно даются элементарные истины? Даже грязный оборванец и последний нищий — люди и за одно это заслуживают уважения. Их нельзя покупать. Помогать — можно и нужно, покупать — никогда! Неужели твое сердце очерствело так сильно?
Стюарт молча слушал ее страстный монолог.
— Посмотри на свой дом!
— А что плохого ты заметила в моем доме?
— Да ведь так не живут нормальные люди! Твой особняк похож на выставку дорогих вещей, расставленных в определенном порядке!
— А это что — уголовное преступление?
— Нет, не уголовное. Нравственное. Взгляни хотя бы на золотую комнату.
Д.Л. обвел взглядом блестящие стены, но не заметил ничего дурного. Золотая комната — вполне разумное вложение средств в недвижимость, может, и очень разумное.
— Ну и что? — спросил он с недоумением.
— Да так… Ничего, кроме дорогих безделушек и фарфора. Все мертво… Бесцветно…
— Что значит бесцветно?
— А ты открой глаза! Здесь нет жилого духа. Золото сливается с золотом — мертвенное поблескивание — вот и все. Гимн деньгам, но не жизни.
— Лучше признайся: ты критикуешь мой дом в отместку за то, что я не поверил твоим глупым бредням про ангела.
— Ты не понимаешь!
— Но ты же ангел — так сотвори чудо и вразуми меня!
— Боюсь, это не под силу никому — ни на земле, ни на небе… — Она задумалась. — О'кей! Вот, например… Рождество. Скажи, о чем ты думаешь сразу, когда слышишь это слово?
«Чаевые!»— мелькнуло в голове Стюарта, но, черт побери, ему это совсем не понравилось.
— Ага! По глазам вижу, что ты подумал о деньгах!
— Не стану возражать.
— А я и не сомневалась. Ни елка, ни смех, ни радость. Ничего! Только деньги. А как же твои слуги?
— О чем ты?
