обещал научить стрелять, когда я подрасту. И ещё драться, как взрослые в фильмах. Так, чтобы меня никто не обижал. Особенно Федька.
— Чеснок. У тебя ведь есть чеснок? — спрашиваю я с надеждой.
— Да. Посмотри на полочке в холодильнике.
Чищу один зубчик и тру им обжаренный хлеб с каждой стороны, не обращая внимания на то, что обжигаю пальцы.
"Яичница-солнышко и гренки с чесноком… Мама, я вспомнил… вспомнил…"
Я мою за собой тарелку, как в детстве. Только теперь мне не нужно вставать на табуретку, чтобы дотянуться до крана. И никто не взъерошивает мои волосы. Тогда они были длиннее, за что Федька постоянно обзывал девчонкой, а я обижался.
— Спасибо. Я позвоню.
Теперь я точно знаю, что позвоню. Нужно только купить телефон и восстановить сим-карту — салфетка с номером должна лежать где-то в квартире. Или закажу детализацию звонков, если не найду.
— Диск. Ты забыл диск, — Рита смущается и протягивает мне коробочку.
— Не понравился?
— Понравился. Просто…
— Тогда оставь себе. Пока. И это… я был не прав.
Мне удается выдавить из себя хоть что-то отдаленно похожее на извинения. Признать, что все же накосячил, и тут же сбежать. Чтобы она не догадалась — я не умею извиняться. Просто не умею, не знаю, как это делается в ее мире. В моем все гораздо проще.
Выскочив на улицу, я запоминаю адрес и иду в сторону ближайшего магазина сотовой связи — купить телефон, восстановить сим-карту и заказать детализацию. Мне смешно от того, как реагирует на меня девушка-консультант. Видимо, в ее голове не укладывается, что с утра у ее отдела может топтаться небритое чудовище, а после открытия ввалиться, ткнуть пальцем в витрину на мобильник с ценой под сто тысяч и со спокойной рожей расплатиться.
Я жду, когда с облака сольются контакты и звоню Бутчу:
— Братка, а ты знал, что ангелы пахнут лавандой?
Он молчит, переваривая вопрос. Мне даже начинает казаться, что я вот-вот услышу, как у него закипит мозг, но в трубке раздается недовольное:
— Если ты набухался, то сперва проспись. И дай другим выспаться. Я вчера колол до пяти утра.
— Бутч я трезвый.
— Что-то не верится.
— Помнишь мамины гренки, Бутч? — я поднимаю руку, чтобы остановить такси.
— Ёлочки. Конечно помню. Ты где?
— Не важно. Подожди пять сек, — я сажусь на заднее сиденье и спрашиваю у водителя, — До Новохолмовского сколько?
— Пятьсот.
— О'кей. Тормознешь у какого-нибудь цветочного по пути?
— Остановка — сотня сверху.
— Не вопрос. Поехали, — я снова подношу трубку к уху, — Бутч, я тут.
— Фил, ты там точно трезвый?
— Есть сомнения?
— Ангелы, лаванда, гренки… — он хмыкает и зевает, — К маме поехал?
— Да.
— Я скоро подтянусь. Бахну кофейку только.
— О'кей. Сорян, что разбудил.
— Да норм. Завтра отосплюсь.
Бутч отключился, а я вытащил из кармана распечатку детализации и быстро нашел номер Риты — абонент, отправивший последнее входящее эсэмэс. Забил цифры в телефон и откинулся на спинку сиденья.
— Привет, ма, — я осторожно опускаю розы на снег и трогаю уголок мраморной плиты. — Ты только не ругайся, я знаю, что дерьмово выгляжу. Решил поболеть немного, но больше не буду. Видишь, даже в куртке сегодня пришел. Без шарфа, но уже в куртке. Взрослею.
Сел на скамейку, достал из пачки сигарету, и, покрутив ее в пальцах, убрал обратно.
— Помнишь, я тебе рассказывал про Мистика и Клейстера? В общем, мы тут с ними вроде как музыкой занялись. Ну как музыкой… Я знаю, что тебе рэп не очень, но пацаны говорят, что у меня есть варианты. Вроде на радио что-то крутят уже. Может быть выстрелим и дальше. Концерты там, стадионы… Глупость, да? Или все же нет? Мам… Ты бы гордилась мной? Вот только честно. Наверное, да? — посмотрел на фотографию, поднялся и все же закурил, стряхивая пепел за оградку. — Ты только ничего не говори. Просто послушай. Я запутался, мама. Реально запутался. И с каждым днём всё становится только хуже. Как снежный ком. Иногда даже хочется свалить куда-нибудь подальше, но куда? Да и смысл? Я здесь-то никому не нужен… Может батя только спасибо скажет. Не буду ему мешаться с Ингеборгой…
Я усмехнулся, представляя себе картинку счастья у отца, когда моя физиономия исчезнет из его поля зрения и тем самым развяжет руки. Твори, что хочешь, папаня. Сыночка не вломится посреди ночи и не будет доводить психологию до состояния нервного тика своим присутствием в вашей идеальной квартире. Как бы Ингеборга не пыталась найти точки преткновения, а по сути так оно выглядело, я изначально не шел на контакт и не пойду. Для меня рядом с отцом могла быть одна единственная женщина — мама. Остальные — мишура, — которые никогда не смогут даже на сотую часть стать ей. Ингеборга только и делала, что лезла в душу со своим псевдоинтересом. Даже защищать полезла, чтобы втереться в доверие. Идиотка. Батя может на такое и купится, но только не я. Мне не нужно объяснять, что так его психологиня зарабатывает плюсики и бонусы в виде брюликов. "Смотри, я ведь стараюсь." Интересно, сколько он на нее уже спустил? А если посчитать всех его "кандидаток" на роль мачехи?
— Мама, что мне делать?
— Жить, братишка. Просто жить.
Бутч стоял за моей спиной, а я даже не услышал, как он подошёл. Облокотился на оградку и хмыкнул, посмотрев мне в глаза:
— Реально трезвый. Я уж подумал, что все. Допился до белочки.
— Не каждый же день.
— Умная мысль. Запомни, — он притоптал снег, кивнул на скамейку, — Посидим чуток?
— Давай.
— Где пропадал? — Бутч стряхнул снежную крошку с досок и опустился на край. — Бухал опять?
— Есть такое.
— Не надоело?
— Бутч, не лечи, ладно? Знал бы другой способ…
— А ты его искал? Или по пути наименьшего сопротивления?
— Бутч…
— Бате звонил?
Я помотал головой.
— Понятно, — он вздохнул и потом тихо рассмеялся.
— Что?
— Да так, — Бутч критично осмотрел меня с ног до головы и хмыкнул.
— Так что?
— Знаешь, братишка, видок у тебя ни хрена не подходит под описание новой звезды рэпа.
— Че?
— Ты вообще выпал из мира? Или радио не слушаешь?
— Да как-то не до этого было.
— Хочешь совет?
— Завязывать бухать?
— И это тоже, — усмехнулся Бутч. — А если серьезно, то соберись и весь свой негатив пусти в другое русло. Вроде как с текстами у тебя проблем нет, музло тоже качающее. Попробуй так выговориться, а не держать в себе. Полегчает.
— О-о-о, — протянул я, — Ингеборга-психологиня нарисовалась, версия два точка ноль.
— Дать бы тебе по зубам,
