Глава 16. МаксимСутки, прошедшие с визита к Регине, дались мне тяжело.
Я разрывался между необходимостью решать рабочие вопросы, которых под конец года накопилось слишком много, и желанием узнать больше о Регине.
Но ещё больше — был измучен приступами головной боли, накрывшей меня к вечеру.
Она была уже привычной, эта боль. Всегда где-то рядом, готовая в любой неподходящий момент напасть исподтишка. Резко, внезапно.
Я не смирился с ней, просто был готов к тому, что скоро сожмет железными тисками, мысли станут густыми, клейкими и неразборчивыми.
Я надеялся только на одно: что в ближайшие дни мне не станет хуже. Что этот тонкий мешок в сосудах останется цел до тех пор, пока я не попаду на операционный стол.
Дата была уже назначена. С учётом всех праздников самое раннее, на что меня смогли записать, — одиннадцатое января. Раньше — никак, даже за огромные деньги, обещанные клинике и врачу лично. Немецкие специалисты остались для меня неподкупны.
Я купил билеты, предупредил заместителя, что мои зимние каникулы плавно перейдут в двухнедельный отпуск. Взял с запасом — как мне пообещали, клинику я смогу покинуть на собственных ногах уже на следующий день.
Это казалось чем-то невероятным, избавиться от аневризмы. Перестать чувствовать себя больным и ограниченным длинным списком запретов.
Осталось только дотянуть жалких две недели. Четырнадцать дней, триста сорок часов до вылета, двадцать тысяч четыреста минут.
В минутах кажется, что это не такая большая цифра, тик-так, и одна прошла, вторая, третья.
Но мне столько всего успеть нужно было, а я лежал в своей квартире в темной тишине. Левый глаз снова почти ничего не видел. Под рукой — таблетки разрешённые, бутылка минералки, телефон. Если станет хуже, придётся сдаваться в местную больницу.
Больше всего я боялся не смерти, нет. Я боялся, что спасая меня, так поковыряться в мозгах, что я останусь живым. Просто существовать как личность перестану.
И все это время, что я не мог встать с кровати, я думал о Регине. Я так и не приблизился к разгадке ее тайны, ее нынешние фотографии не помогли найти сходство с кем-то из социальных сетей.
Зацепка могла крыться в документах человека, под чьим обличием она скрывалась, а ещё — ещё можно было выйти на след через того незнакомца.
Жаль, что я упустил его тогда. Сейчас разобраться в истории было бы гораздо проще.
Меня тянуло к ней со страшной силой. Сидеть во дворе, где с одной стороны автомобиль подпирают мусорные баки, зато с другой — видно ее окна.
Наблюдать за ней, но ещё лучше оказаться снова рядом, утолить мучительную тягу, коснувшись губ поцелуем.
Я не мог объяснить, почему Регина стала для меня такой особенной, почему меня клинило на ней, точно маньяка.
Это был дурман.
И он убивал меня куда сильнее, чем аневризма.
Мысли о ней заставили действовать. Я оставил Регину одну, без мужа и собственного присмотра, и в свете последних событий это было слишком опрометчиво.
Интуиция подсказывала, что ее нельзя оставлять одну. Сбежит.
Либо недавний визитер объявится опять.
Я уже был готов вернуть назад ее Алешеньку, отправить домой караулить свою жену, но в последний момент передумал. Был вариант проще.
Я с трудом сел, превозмогая боль; казалось, что в голову ввинчиваются тысячи раскаленных прутьев, пронизывая каждый квадратный сантиметр.
Не сейчас, как же это все не вовремя! Холодная минералка стекла в пустой желудок, теперь она казалась живительной влагой. Я дождался, пока тошнота отступит, нашарил рукой телефон. Свет экрана бил по зрительным нервам, резал глаза.
— Твою мать, — прошипел, пытаясь прочитать в телефонной книге имя нужного контакта. Глаза слезились, беспомощность и уязвимость настолько выводили из себя, что мне рычать хотелось и крушить все вокруг. Совершенно несвойственное мне проявление эмоций.
Но я чувствовал, что даже такое простое движение отнимает слишком много энергии. По спине лился пот холодными каплями, на лбу вышла испарина.
Наконец, я додумался включить голосовое управление:
— Вызови Токтарова.
У меня не было друзей, я считал это лишним. Тем более, обращаться к ним с просьбами никогда не стал.
Зато были в моем окружении люди, готовые за деньги выполнить любые поручения, а, главное, держать язык за зубами. Именно такие мне и нужны.
— Привет, — поздоровался, услышав короткое приветствие, сказанное резким мужским голосом, — у меня к тебе есть дело…
Глава 17Снега выпало за ночь — по колено.
Я из подъезда вышла, с опаской по сторонам оглянулась. Никто не поджидал, во дворе вообще ни души, только дворник уныло лопатой махал. Снега было много, а он — один, оттого двигался дворник неторопливо, то и дело замирая с устремленным вдаль взглядом.
Я тоже с ним вдаль поглядела, а потом поняла, что дальше возле подъезда топтаться смысла нет. Побрела вперед, по протоптанным дорожкам на троллейбусную остановку.
Нужный троллейбус ждать пришлось недолго, я запрыгнула внутрь, уселась возле окна. В салоне было тепло, поручни украсили блестящей мишурой, кондуктор нацепила красный колпак, только лицо ее все равно оставалось хмурым и непраздничным. Я расплатилась, покрутила головой, оттягивая ворот водолазки. Кроме меня пассажиров — человек семь, не больше, на остановке зашла только я.
Дальше я пересаживалась ещё дважды, но про себя усмехнулась — если за мной на автомобиле едут, труда не составит двигаться в тепле следом и от души забавляться моим умением запутывать следы.
До первого пункта в своем маршруте я добралась спустя час. Зашла в банк, отряхнув налипнувший к сапогам снег, и заняла очередь в кассу.
Если придется удирать, но картой я пользоваться не смогу. По ней отследить меня будет проще простого, наличка в этом плане куда удобнее.
За последние годы я собрала хорошую сумму, и хоть мне совершенно не хотелось тратить ее на побег, выбора не было. Я оттягивала неизбежное, но решение уже приняла. Просто сознаться было страшно, себе в первую очередь. И боялась я не только того случайного незнакомца, интерес Ланских был куда хуже. С его средствами покопаться в моей биографии раз плюнуть, а уж что он там нароет…
В кассе мне выдали пухлую пачку купюр, я старательно запихнула их во внутренний карман куртки, застегнулась на все молнии, и пошла дальше.
Мужчину я заметила уже после банка. Мы шли по оживленной пешеходной улице, здесь людей было больше — везде магазины, народ скупал к новому году все подряд. Витрины были украшены так красиво, что возле каждой можно было останавливаться и фотографироваться. Возле одной я и застыла, разглядывая собственное отражение.
