французский поцелуй. От новых ощущений сносит голову, когда к нежным посасываниям добавляется палец, который входит внутрь меня.
— Узкая, — довольно мурчит сосед, — Мне нравится.
Его похвала теплом разливается внутри груди. Мне так хочется быть для него идеальной. Даже там внизу.
— Уже представляю, как ты обхватишь своей киской мой член. Сожмешь его? — пошлые откровения делают мои щеки пунцовыми, но я остервенело киваю, хватая Матвея за макушку и возвращая вниз. Мне нужна еще доза ласки.
— Ненасытная девчонка, — усмехается.
Его вовсе не смущает, что я не отвечаю на его реплики. Словно ему достаточно моего крика и хриплых стонов. Своими пошлостями он только добавляет остроты.
Киска уже настолько мокрая, что я слышу хлюпающие движения, когда Матвей добавляет второй палец, двигаясь внутри чуть резче.
— Матвей, — кричу, — Я. Сейчас. Кончу.
Каждое слово на выдохе. Он ускоряется, ровно три секунды, и все тело охватывают судороги. Мощнейший оргазм заставляет мое тело подлететь и затрястись. И это его член еще не был во мне.
— Вкусно было? — хихикаю, закусывая губу. Тело успокаивается, но мысли все еще хаотичны. Только-что был самый яркий оргазм в моей жизни.
— Попробуй сама, — он целует меня, и я чувствую свой вкус на его губах. Откровенность наших действий снова зажигает меня.
Опускаю руку на член, все еще спрятанный от моих глаз. Я точно хочу взять его в рот, хочу тоже чувствовать его вкус. Матвей помогает слезть с машинки, я откидываю рыжие локоны, выбившиеся из пучка, назад за спину. Касаюсь кончиками пальцев ширинки. Член рвется наружу, натягивая джинсовую ткань до предела. Пока медлю с ширинкой, дразня мужчину, он распускает мои оставшиеся волосы и сгребает их в охапку, стягивая в кулак. Затылок покалывает от натяжения.
Выпускаю член наружу, он тут же встает, демонстрируя свою мощь и красоту. Да, этот член при свете еще красивее, чем тогда я успела разглядеть в машине. Ровный, с гладкой розоватой кожей, с бледно-голубыми венами по периметру всего ствова и гладко выбритыми яичками среднего размера. Тут же ловлю в голове шальную мысль, что хотела бы их тоже попробовать потом. Никогда ранее такого не было.
Матвей двигает бедрами вперед, касаясь головкой моих губ. Я чмокаю его, послушно поднимаю голову вверх, смотря снизу на мужчину.
— Открой рот, — ласково просит, сильнее стягивая волосы.
Я решаю поиграться, кокетливо мотая головой в стороны.
— Кошка, — рычит, — Открывай.
Снова толкается вперед, и я снова его чмокаю.
— Маш, — его гортанное "а" будоражит.
Улыбаюсь, приоткрывая губы. Матвею все еще не хватает достаточно пространства, чтобы войти внутрь. Он опускается на корточки, равняясь со мной.
— Будешь дурачиться, я жестко трахну твой рот, — предупреждает, шепча прямо в губы.
Но не на ту напал.
— Трахни, — отвечаю ему той же монетой, прикусывая его нижнюю губу.
Он вскакивает обратно на ноги, большим и указательным пальцами опускает мой подбородок вниз, заставляя рот открыться достаточно широко. Не успеваю даже сомкнуть обратно, как он врывается внутрь мощным толчком. От неожиданности из глаз брызгают слезы, весь рот заполнен его плотью. Мягкой, теплой, с бархатной кожей.
Матвей исполняет в действие свое предупреждение, активно двигая бедрами, отчего член скользит по языку и небу как по маслу. Головка почти доходит до гортани. Я упираюсь руками в его бедра, прося дать сделать глубокий вдох. Он выходит, я как рыба начинаю глотать воздух, слюна скатывается по краям губ, капая на грудь. Я растираю ее по соскам, и Матвей снова врывается внутрь.
Он стонет. Глухо, но очень по-звериному.
— Хочу кончить в рот, — ставит перед фактом, извергаясь внутрь моего горла.
Выходит, проводя рукой по стволу, размазывая остатки спермы по моим губам. Глотаю содержимое. Сегодня я определенно переступила черту разврата. Никогда ранее никому не позволяла кончать себе в рот. С ним впервые.
Я встаю с колен, поправляя юбку. Матвей тут же целует меня, не брезгуя после своего семени. Целует нежно, даже трепетно. Не так как в прошлый раз.
— Было ахуительно, Машка.
Его "Машка" звучит так по-свойски, что мне кажется он открывается чуть больше мне, чем сам того хотел бы.
— Ты голоден? — включаю заботу. Его кровоподтеки все еще выглядят устрашающе, внутри я жалею его, но ни в коем случае не показываю ему. Не одобрит, не поймет.
— Тысячу лет не ел домашней еды. Отказываться не буду, — довольно улыбается.
А его вчерашняя гостья не готовит ему что ли? Значит не так уж они и близки.
— Тогда пошли, — киваю ему в сторону кухни.
По пути забегаю в спальню, переодеваясь в удобные домашние шорты и майку. Разогреваю жареную картошку, котлеты и быстро нарезаю свежие овощи.
— Вау, так ты оказывается хозяйственная, — искренне удивляется, осматривая накрытый стол.
— Не похоже на меня?
— Если честно, нет. Думал ты одна из этих, — чешет подбородок, — Кто за равноправие и прочую ерунду. Не семейная короче.
Его слова задевают за живое. Так вот какое впечатление я произвожу. А та блондинка получается про семью?
— А если женщина хочет равные права с мужчиной, то она априори не может хотеть семью?
— Что за глупости? — он фыркает, отламывая кусочек котлеты, — Ты вот машину свою починить сама не смогла. И много ты видела женщин автомехаников?
— Я верну тебе деньги, — огрызаюсь, пропуская мимо ушей его мысль.
После такого чувственного орального секса, мне болезненно слышать его слова в свой адрес. Вот почему он хочет трахнуть меня. Я другая, не семейная, для забавы и утех. Диковинка.
— Я про деньги ни слова не сказал, — кладет в рот кусок, причмокивая, — Просто вы, женщины, любите соревноваться с мужчинами во всякой ерунде. Только не понимаю зачем? Можно же просто кайфовать от того, что рядом с тобой мужик и решает твои проблемы. Зачем все так усложнять? Счета все эти пополам делить.
— Может потому что нормальных мужиков не осталось? — кидаю с вызовом.
— Вот про что я говорил. Даже тут ты пытаешься спорить и обнажить свои клыки. А я ведь не нападаю. Мужики нормальные есть, только вы им яйца выкручиваете.
— Ой, знаешь, что. Посмотрите-ка на них, бедные какие, — я и правда начинаю злиться.
— Маш, расслабься. Мой член только-что был в прекрасном месте. Давай не будем спорить, живи моментом, — он миролюбиво улыбается.
Я все еще злая. Мне не нравится, что он так поверхностно меня видит. Да я черт возьми хочу семью, хочу под крыло любимого мужчины. Хочу, чтобы спрятал, укрыл, никому в обиду не давал. Только где он тот самый? А нет его.
И как страшно признавать, что Матвей мог бы им
