ничего не прятал. Не сдерживал свою силу, обучая его приемам, но и откровенно не избивал. Пока — предупреждал, что Хлою обижать нельзя, и не подозревал, что вред, грозящий от Иммануила ей — хуже любой обиды.
Иммануила не заботило чужое превосходство в грубой силе или ревность, взявшаяся неведомо откуда, а вот манерами Адраган напомнил ему себя, разве что искусства лжи другу Хлои недоставало. Тем и проще к себе его расположить. Опуститься на ступеньку ниже, не отвечать на угрозу угрозой, а на удар — более сильным ударом, проглотить цветастые речи — и бесхитростная душа смягчилась. И даже взяла под свое крыло. И открылась.
Как же ведо́мы люди! Подхвати их волну — и вольешься в доверие, точно к агнцам.
Адраган рассказал ему то, что и без рассказов было известно Иммануилу — о вражде с бандитскими группировками, орудующими в этом районе, где жила Хлоя. С тех пор как Адраган сюда переехал и всех разогнал, их пыл поугас, но временами вражда обострялась.
И обострить ее вновь ничего не стоило. Как и разыскать тех бандитов — гнилью от их жалких душонок веяло за версту. Даже отец так не смердел — до подобной низости он не опускался.
Вливаться в доверие к ним Иммануилу было не нужно, и ауру свою перед ними он не подавлял. Наоборот, воспользовавшись поддержкой мира, стер их волю и подчинил, назначив час расправы над Адраганом. В час, когда Хлоя, вернувшись с рейса, застанет чудесное воскрешение друга.
Адраган не был плохим человеком, и препятствием, в общем-то, он тоже не был, но привязанность к нему Хлои делала его к цели мостом. Если бы Иммануил имел полную власть в живом мире и умел исцелять тела, действовать было бы проще, но Адрагана он бы все равно предал. И не моргнул бы глазом, отмахнувшись от назойливого жжения там, где томилась его души человеческая часть.
Какой бы успех ни обещала идея завоевать Хлою так, Иммануил рисковал — вдруг она бы их не нашла или вообще поисками бы не занялась. Но вселенная ему благоволила; все прошло, как и задумано было. Хлоя нашла их тогда, когда Адраган был на подступах к смерти, а нападавший на него отморозок — убит. Призвав на помощь силу живого мира и ту власть над мертвыми, что завещали ему небеса, Иммануил насильственно отправил душу бандита в Ад — туда, где хо́лода, суть с которым он разделял, было особенно много. И это позволило притянуть душу Адрагана назад, но перед Хлоей предстало чудесное исцеление; она прониклась Эрхартом и посчитала своим святым долгом ему помочь.
Пусть Эрхарт и был единственным должником перед ними — перед тем, кто спас когда-то Хлою и тем самым их свел, и перед Хлоей самой.
XV. Адраган
Пытаясь сотворить себе проводника, Иммануил выбирал тех, кто связан с потусторонним миром, но никогда не думал кого-то с ним связать. А ведь он кого угодно мог увлечь на небеса и открыть на призраков глаза.
Как Адрагану.
* * *
Чудом вернувшись с того света, Адраган заснул. Усталость сморила и Хлою; она то и дело порывалась что-то Эрхарту сказать, но, не решившись, сама ушла спать. Но Иммануил все равно был прочно уверен, что завоевал ее согласие. Беспокойство о ней отошло на второй план, а на первом оказались опасения насчет Адрагана, сон которого он стерег.
Он воспользовался помощью бандитов, чтобы пожертвовать одним, но удар ножом нанес сам — никто с Адраганом больше не справлялся. Было темно, Иммануил атаковал сзади, но Адраган успел посмотреть на него. Запомнил ли он лицо нападавшего и всю ту боль, что нанесла ему рана? И как его исцеление объяснить ему? Все рассказать и во всем признаться — и, возможно, упустить согласие Хлои, давшееся таким трудом? Или снова попросить поддержки у миров? А, может, и своих сил хватит? Хватит ли сил обратить мертвецом не душу, но память? Или память сама послужит ему?
Пока Иммануил думал, как применить дарованную ему силу, Адраган оклемался, и взгляд его был пронзителен и ясен — он помнил все и все осознавал. Осознавал, что Эрхарт сломал Хлою еще до того, как сломал его. И молчал. А Иммануил ему все рассказал. Адраган продолжал молчать, буравя его ясностью своего взгляда и скрывавшейся под ней пеленой глухого отчаяния. Единственный вопрос, который Иммануил от него услышал, был вопрос о Хлое. О том, что с ней станется, когда Эрхарт воплотит план в яви.
Иммануил опешил немного, но честно ответил о том, что ее ждет. Если успеха достичь не удастся, Хлое грозила божья кара — но в мир живых он вернет ее при любом раскладе. И ты уж тогда, Адраган, ее береги, особенно от тех, кто напомнит тебе обо мне.
Кивнув, друг Хлои вновь замолчал. И его молчание полнилось тем, чего не выразишь словами и что слышно лишь в тишине — так Хлоя слушать умела. И ее навык Иммануил перенял.
Он не страшился того, что Адраган все ей расскажет; это Адрагану надлежало бояться, как бы не проболтаться и отвести от нее клинок правды. Правды не о ней, ставшей деталью в Эрхартовых планах, а правды о нем самом, об Адрагане, который с ней, отмеченной смертью, сравнялся. Холод всеобъемлющих небес, узнай о нем оба, разрушит их и без того худеющие узы, ведь друг, которого она так старательно оберегала, не уберегся. И это — обоюдные попытки скрыть свою связь с небесами — отдаляло их так же, как и сближало.
И из молчания Адрагана Иммануил извлек это все, что не был способен извлечь из слов.
Они так и не коснулись этой темы впредь, но когда Хлоя проснулась, сочинили на ходу для нее легенду о том, что Адраган ничего не помнил после мифической попойки. Она, видевшая умиравшего друга, растерялась, но ради него подхватила эту легенду тоже, чтобы не ранить правдой.
И во лжи тонули они все, заботясь о благе другого.
Адраган, не выдержав груза фальши, их оставил. За ним тянулись шлейф тревоги и дух мертвецов, но Хлоя, погруженная в тревоги свои, не замечала его. И спросила Эрхарта: в действительности ли Адраган все забыл? И Иммануил в очередной раз солгал. А Хлоя вдруг сообщила о том, что ей предстоял рейс в Рай, и согласилась провести Эрхарта на поезд, а губами ее шевелил липовый долг.
Он получил желаемое, но радости ему это
