моих, и что тогда?
Не заклинайте, не молите,
Не должен и не смею я!
И колокол звонит к вечерне,
Благословите, мне пора!
Послушник быстро удалился
Благословение получив.
Амбросио отвёл вечерню,
Не мог забыть его визит.
Часть 4
Когда закончилась вечерня,
Монахи разошлись по кельям.
Аббат остался в ожидании,
Монахинь из монастыря.
На исповедь они сходились,
Амбросио монахинь слушал,
На путь смирения наставлял их,
С благословеньем отпускал.
Всё шло в обыденном порядке,
Покой собор сопровождал.
Но всё в мгновенье прекратилось,
В соборе начался скандал.
Одна монахиня спешила
Записку на пол уронив.
Амбросио её заметил,
Вернул послушницу на миг.
– Постой, постой, ты, дочь моя,
Письмо, ты, обронила.
Строку случайно прочитав,
Он вздрогнул, что есть силы.
Так содрогнулся с изумлением,
Что гнев сдержать не смог,
Письмо послушницы изъял он,
Чтоб прочитать его.
Монахиня покрылась краской
Стыда и ужаса.
– Прошу, не нужно, не читайте,
А то погибла я!
Аббат не слышал ее крик,
Письмо читал давно.
Когда закончил чтение,
Его всего трясло!
Взгляд гневный обратил аббат
Слова пронзали слух.
Как – будто удар грома были
И не щадил деву.
В грехе послушница зачла,
Любимый ждал ее.
Хотел спасти свою родную,
Но потерял он всё!
Быть может удался побег,
Не потеряв письма.
Но к сожалению тяжкий грех
Карался на кострах.
– Где главная монахиня?
Решать будет она!
Кричал в гневе Амбросио
Мольбу не слыша так!
– Прошу вас, умоляю,
Взгляните на меня!
Имейте снисхождение,
Я, правда так юна!
Клянусь оставшуюся жизнь
Я проведу молясь!
Я искуплять буду свой грех,
Так душу очищав!
– Какая дерзость и позор! —
В сердцах кричал аббат.
– Такого я не допущу,
Всю мерзость и разврат!
Прибежищем распутниц,
Чтоб монастырь наш был!
Вся снисходительность преступна,
Весь потеряла стыд!
Ты предалась утехам,
В нечистоте зачла!
Святое одеяние,
Грехом запятнала!
Не дерзай меня больше
И не задерживай!
Где главная монахиня?
Тварь не достойная!
– Постой, святой отец, молю
И выслушай меня!
Не упрекай меня в грехе,
Душой невинна я!
Задолго до монастыря,
Как я подстриглася.
Тогда была обручена
С любимым навсегда.
Наши сердца давно сплелись
Пред Богом много лет!
Никто не может так любить,
Как этот человек!
Когда гонения родни
Нас разлучили так.
Судьба свела с любимым вновь
В наш монастырский сад.
Мы каждый день встречали в нем
И слезы не держа,
Там предавалися любви
Так мы зачли дитя.
Достойный пастырь, я молю,
Вы сжальтесь над дитя!
Которое еще во мне,
Я с ним обречена!
Обречены на гибель мы
С малюткою моей!
Молю, не говорите ей,
Не говорите ей!
Отдайте мне письмо мое,
Не обрекайте нас!
Достойный пастырь, вы сильны,
Вы стойкий для соблазн!
– Какая дерзость, что за ложь?
Ты поражаешь ей!
Не уж то я сокрою все,
Какая же ты дщерь!
Я окажу тебе услугу,
Я так спасу тебя!
Плоть умершвляя в покаяние
Искупят все сполна!
Агата – мать! Агата где?
Молчать не в праве я!
Свернула ты с пути святого,
Где настоятельница?
– О, отче мой, что дорого,
Что свято, вам, молю!
– Прочь руки я не стану слушать
Ложь твою лживую!
Дверь ризницы открылась тут,
Монахиня вошла.
– Жестоко! Как жестоко все! —
Кричала в слух она.
Две старые монахини
К девице подошли,
Насильно подняли ее,
Прочь с храма повели.
Она усиленным рывком
Из рук освободилась.
– Амбросио! – кричала в след,
Так громко, что есть силы.
– Не уж то нет боле надежды?
Карать хотите вы!
О, милый мой, любимый Раймонд!
Спаси меня, спаси!
Услышь меня, злой человек,
Жестокий, беспощадный!
Надменный ты, поверь, поверь!
И сердце твое камень!
Ты мог спасти меня сейчас
И моего дитя.
Убийца ты и душегуб
Будь проклят, ты, змея!
Исполненный гордыней
И не запятнанный,
Стал ты глухим сейчас глупец,
К мольбам "развратницы"!
Какие искушения,
Ты сам преодолел?
Сбежал лишь от соблазнов,
Скрываясь трусом здесь!
Твой день, поверь, наступит!
Уступишь ты страстям!
И все сам испытаешь,
И будешь знать, что слаб!
Поймешь, что заблуждался,
А я буду мертва!
Не получив прощения,
Корить будешь себя!
Сказав последние слова,
В беспамятстве упала.
Ее тот час же унесли
Монахини из храма.
Упреки девицы, увы,
Амбросио задели.
И сжалилось сердце его,
На время, от бессилия.
Хотел ослабить приговор,
Агату попросил.
– Быть может, вы, смягчите кару.
– Ни, как уж нет,
