это молодец, а то ведь у нас тут всякое случается со свежими мертвецами. А с простреленной башкой, никто из них уж точно подняться не сможет и по округе ходить, грибников пугать.
— А что у вас тут и некроманты свои имеются? — немного удивился я.
— Ну не знаю, сам таких давно не встречал. А вот ходячих покойников видел и не раз, и тайгу от них бывало чистил. Бабка Матрёна говорит, что это непотребство, дело рук черного охотника.
Ещё раз осмотрев тела, дед Щукарь ловко собрал самокрутку и закурил. Затем указал на трупы и на дом.
— А Авдотьюшка как, этих видала или не? — спросил он.
— Нет, после того как я её из подпола вытянул, она от пережитого, да от нервов, даже ходить не могла. Пришлось её валерьянкой отпаивать. Так что я их всех успел сюда стащить, да кровь кое где подтереть. Конечно она все слышала и может чего в окно и углядела, но после боя вопросов лишних не задавала.
— Это хорошо. Меньше Авдотьюшка непотребства увидит, крепче спать будет. А когда на станцию Крайнюю вернётся, бабка Матрёна её хорошенько почистит — сказал дед Щукарь и указал на баню. — Ну что, пойдем теперь твоего взятого языка немного пораспрашиваем.
Добравшись до почти не повреждённого сруба, мы зашли в предбанник и уставились на привязанного к лавке, высокого, молодого старателя, носящего в ватаге, погоняло Шпала.
Едва увидев Щукаря, парень сразу заёрзал и испуганно заозирался, словно в поисках помощи.
— А вот и Шпала нарисовался. Ещё один из местных дураков-лиходеев. В лесхозе, трактористом раньше работал, а потом трактор в болоте спьяну утопил и его их трактористов выгнали — дед мигом опознал пленника и его лицо стало непроницаемо-каменным. — Кстати этот полудурок, один из однокашников моего Севки, а мать его до сих пор в сельсовете секретаршей работает.
— Павел Лукич, я правда не хотел сюда идти, я просто в карты пацанам проигрался и много должен остался. А это большие деньги. Вот они меня и заставили — не выдержав тяжёлого взгляда, начал скороговоркой оправдываться Шпала.
— Не паря, тут у тебя такие гнилые отмазки не прокатят. Влез в сурьёзное дело, значит ответ будешь держать как взрослый мужик, по полной. Причём ответишь не по Советским, а по нашим, таёжным законам — зло пообещал Щукарь и затушив окурок самокрутки, принялся степенно закатывать рукава рубахи.
Затем он вытащил из поясных ножен охотничий нож и воткнул его в деревянный стол.
— Дедушка Щукарь, да я всё сам, что нужно расскажу и укажу на все места, где Коля Косой может с подельниками прятаться — продолжил причитать парень, явно прочувствовав всю серьезность момента.
— Да куда ты денешься, конечно расскажешь и покажешь, но только знай, за то, что ты сюда без спросу пришёл и учинил, тебе всё равно ответить придётся.
— Дедушка, проверь мой карабин, я даже не стрельнул по дому не разу, а только в сторонке стоял, раненых оттаскивал, да от пуль прятался — едва не завыл Шпала, не сводя мокрых глаз с ножа, тончавшего из стола.
Подойдя ближе, Щукарь усадил парня на лавку и взяв нож, положил пятерню на его вихрастую голову.
— Шпала, давай отвечай, как на духу, кто вас нанял? — спросил он.
— Не знаю. Нет, я правда не знаю, вот тебе крест — скороговоркой начал пленник, не сводя глаз с раскачивающегося лезвия. — Нам простым пацанам, Косой об том не рассказывал. Но я точно знаю, что это кто-то авторитетный, из райцентра на него выходил и что-то шибко ценное и нужное Косому, как аванс отдал, расплатившись за голову мента.
— А что именно за ценность ему отдали, случайно не знаешь? — спросил я и парень яростно замотал головой.
— Да я ж говорю, косой нам простым старателям, о таком точно ничего не расскажет.
— Шпала, ну тогда расскажи, кто таков, тот рыжий мужик, с которым Косой убежал? — задал я следующий вопрос.
— Кто такой не знаю, но он точно не из местных. Нарисовался рядом со старателями два сезона назад. С нами в тайгу не ходит. Если ему надо сам появляется. Мужики зовут его Лесовик, а что это погоняло или фамилия, я не в курсе — снова скороговоркой выдал Шпала.
— И как он, обычный человек или нет?
— Нет, этот странный тип, точно какой-то необычный. Он пути всякие тайные знает, мимо плохих мест может провести, а ещё его зверьё не боится и к нему тянется.
— А где они с Косым могли укрыться, после того как отсюда свалили?
— Так только в логове.
— И где оно, это логово?
— На болоте, что за руслом каменной реки. Там плохое, мокрое место есть. Они точно там, на старом хуторе заныкались.
Выслушав парня, я вопросительно посмотрел на Щукаря и тот кивнул, как бы подтверждая, что знает где находится это мокрое место.
Во время короткого допроса, я почувствовал, что Шпала не врёт и явно хочет отвечать, но знает реально мало, так как его использовали почти втемную. Щукарь это тоже отлично понимал и потому сейчас не просто позволил допросить пленника, а скорее для самого себя решал, что с ним дальше делать.
— Ну и что же нам душегубец, с тобой теперь делать? — подтвердив мои догадки, спросил Щукарь, скорее сам у себя. Затем он широко и картинно, размахнулся блеснувшим ножом и ударил пленника в середину грудины.
После этого тот сразу забился в путах и истошно завопил. Я же, не увидев раны и крови, там, где она должна была быть, удивленно уставился на деда. А тот между тем продолжил наносит расчётливые удары клинком, целясь в шею, живот и пах жертвы.
При этом, в окружающем пространстве, появилось отражение, вырвавшейся на свободу, стихийной энергии, которая была отдалённо похожа на ту, что выплёскивала из себя Рыжая, во время сотворения пламени. Экзекуция продолжалась с полминуты, а потом пленник выгнулся дугой и выпустив белую пену, через плотно сжатые зубы, резко затих.
— Вот такой урок он, пожалуй, получше усвоит — сказал дед и клинок в его руке, бесследно исчез.
Не найдя на теле жертвы ни одной раны и следов крови, я посмотрел на стол и только в этот момент заметил, что охотничий нож по-прежнему торчит из доски.
— Направленная иллюзия — констатировал я.
— Не совсем. Шпала всё прочувствовал на собственной шкуре и теперь у него всю жизнь раны болеть да ныть будут. А ещё мне кажется он обоссался.
— Значит отпустишь его?
— Отпустить то отпущу, но вот только теперь он, пока я жив, будет как по струнке ходить. Пить перестанет и мелкие поручения Авдотьи Никитичны будет исполнять, по её первому зову.
— Павел Лукич, а с Косым и тем иным что с ним утёк, что делать будем?
— А вот тут лейтенант, главное не спешить. Коля Косой сейчас на болоте в мокром месте надолго застрянет. Не ожидал он такого отпора от тебя, испугался сильно и насторожился. Теперь оборону держать на болоте будет. А если с ним этот рыжий хер, что жгучий туман выпускать умеет, то у них есть все шансы, нас туда не пустить. А так глядишь, пройдет несколько дней, так они сами себя вымотают, на страже сутками сидючи.
— И как только их внимание притупится, мы к ним и заявимся — понял я задумку деда Щукаря.
— Ну как-то так. А пока мы ответ от бабки Матрёны дождёмся, насчёт Севы всё выясним, да подождем тут того человечка, что затеял твоё убийство — замысловато поправил Щукарь.
— Павел Лукич, ты думаешь, что тот, кто это затеял, сюда сам придёт? — удивленно переспросил я.
— Припрётся, как миленький он в деревню припрётся. Никуда не денется. Сам подумай, из ватаги Косого не один старатель назад не вернётся. Вестей никаких от них не будет. А тут ещё мы с тобой, сегодня к обеду Авдотьюшку на Тринадцатый километр на телеге отвезём, да на электричку посадим.
— И нас там живых и здоровых люди увидят, и кому положено мигом расскажут — догадался я.
— У нас тут людей в округе, раз два, да обчёлся, так что обязательно доложат про нас энтому неизвестному интригану. И тот никуда не денется, не выдержит и припрётся посмотреть, что тут, да как.
— Павел Лукич, а ведь тебе надо в милицию или в прокуратуру идти, следователем по особо важным делам работать — проговорил я.
Выслушав всего за несколько минут, сразу два плана действий, причём работающих одновременно на разных направлениях и не конфликтующих друг с другом, я оценил по достоинству необычайную трезвость ума, деда Севы.
— Не лейтенант, какой же из меня милиционер в таком возрасте. Стар
