Не знаю, каким образом, но Фло выяснила, кто это сделал, и с этой информацией пришла ко мне. Привычная к подобным выходкам, я сначала разревелась, а затем, заражённая энтузиазмом новой подруги, с азарт принялась планировать месть.
В первом матче школьного футбольного чемпионата группа поддержки школы Рэдклифф на поле так и не вышла. Чирлидерши переругались вдрызг из-за новой формы, которая неожиданно стала всем мала. Фло отследила путь от дизайна костюмов до их пошива и перехватила форму на финальной стадии, заменив присланные девчонками размеры на меньшие. Как ей удалось провернуть это в одиночку, для меня до сих пор загадка. Как является загадкой и то, каким образом это сошло нам с рук, при том, что все прекрасно знали, кто это сделал — Фло позаботилась о том, чтобы пошёл такой слушок. Тем не менее, больше нас не трогали. По крайней мере, не с таким остервенением.
Мы сдружились.
Фло любила бывать у меня в гостях. Своим двум комнатам в шикарном особняке в районе Белвью она предпочитала мою спальню в квартире деда — захламлённую, обвешанную плакатами с мальчиковыми поп-группами.
Её же дом произвёл на меня грандиозное впечатление. Прежде мне никогда не доводилась быть в подобных местах. Личный бассейн, теннисный корт, кинотеатр в подвале. Это был сон о красивой жизни. Который, к сожалению, быстро растаял, когда я поняла, насколько одинока здесь моя подруга.
При первом посещении её родители приняли меня почти с распростёртыми объятиями, но по мере знакомства радушия поубавилось. Пожалуй, только упоминание громкого имени сестры спасло меня от немедленного изгнания, потому что я не смогла ответить ничего конкретного о том, кто мои отец и мать и чем они занимаются.
Потеряв ко мне интерес, родители Фло предоставили нас самих себе. Как и Сеймур, большую часть жизни проводивший в баре. Пафосному Белвью две шестнадцатилетние девчонки предпочли Гринвуд.
После школы мы шли ко мне, дурачились, наряжались в привезённые Николь шмотки и в таком виде болтались по улицам. Нам нравилось изображать плохих девчонок, стрелять у прохожих сигаретки, флиртовать с парнями постарше. Стиль «вонаби», моду на который в восьмидесятых ввела Мадонна, очень шёл Фло. Меня же делал похожей на маленькую шлюшку. Но нас это не заботило. Мы отчаянно веселились.
Всё закончилось так же внезапно, как и началось.
Однажды в таком виде нас увидел кто-то из школьной администрации. Разразился грандиозный скандал. Вместе с родителями мы были вызваны к директору. Со мной, разумеется, пошёл Сеймур.
Как же нас распекали! Зачинщиком, разумеется, назначили меня. Припомнили всё, в том числе и злосчастную форму. Я особо не сопротивлялась, понимая, что взрослым надо выкричаться.
Фло что-то пыталась доказать — в первую очередь, родителям, которые громко требовали у директора с позором выгнать меня из школы. Честно говоря, тут я испугалась и впервые посмотрела на деда, который всё это время хранил молчание.
Сеймур ни взглядом не выдал, что происходящее как-то его волнует. Но, похоже, что-то не понравилось ему в моём лице, потому что, встав со своего стула у директорского стола, дед подошёл ко мне, положил руку на плечо и задал всего один вопрос:
— Ну что, упустил?
В это самое мгновение ко мне пришло понимание двух совершенно несвязанных, но очень важных для самосознания вещей: во-первых, что детство кончилось, а во-вторых, что дед по-настоящему меня любит.
Слёзы, скопившиеся в уголках глаз, запечатали мне рот. Поэтому пришлось просто помотать головой.
— Вот и хорошо. А теперь возьми свою подружку, и подождите нас в коридоре.
Что происходило за закрытыми дверями директорского кабинета, мы с Фло так никогда и не узнали. Мистер и миссис Паттерсон вышли оттуда минут через пятнадцать — бледные и растерянные — и сразу увели с её собой. В наказание Фло до конца семестра посадили под домашний арест и навсегда запретили со мной общаться.
Из школы меня всё-таки исключили. Правда, только на неделю.
Всю эту неделю мы с Фло провисели на телефоне.
Факультет архитектуры и дизайна Института изящных искусств Пратта заявлял о себе как об одном из новаторских в своей области. Фло с лёгкостью туда поступила. Я же прислушалась к совету деда и подала заявление в Центральный колледж Сиэтла на факультет бухгалтерского учёта и аудита.
Двухгодичный курс с последующей возможностью перевода в Университет штата выглядел привлекательным благодаря цене за обучение и бонусной программе для выпускников с хорошими результатами вступительных тестов. Весь предыдущий год я работала как проклятая и получила за стандартизированный тест для поступающих двадцать пять баллов. Это более чем приличный результат. Сеймур был доволен и оплатил первый год обучения. На второй я планировала взять ссуду в банке, внеся часть стоимости из денег, что заработаю в «Зелёном камне».
Как бы Сеймур ни сопротивлялся, но всё же я уговорила его взять меня к себе на работу. Привела в пример глав японских корпорации, чьи дети вынуждены начинать на семейном предприятии с должности курьера и продвигаться вверх по карьерной лестнице наряду с обычными служащими.
Конечно же, дед за мной приглядывал. Никаких сверхурочных и ночных смен. Работа только в выходные и никогда в ущерб учёбе. Завсегдатаи в большинстве своём знали, кто я, и на чаевые скупились редко.
Я изучала кухню изнутри — и буквально, и формально, и не могу сказать, что мне не нравилось. Для восемнадцатилетней девушки работа была подходящая. Тем более что в то лето Фло на три месяца укатила вместе с матерью в Европу, и я осталась без подруги.
Именно тогда в моей жизни появился Эрик.
В компании друзей он пришёл в «Грин стоун» отмечать победу «Сиэтл Маринерз» над нью-йоркскими «Янкиз». Наш бар был забит под завязку теми, кто смотрел игру на большом экране, который для этих случаев выкатывался из подсобки, и компания из семи человек едва ли смогла разместиться, если бы кто-то из них не оказался знаком с Сеймуром.
Вновь прибывших усадили, поставив дополнительные столы и стулья в моём секторе. Эрик из этой компании казался самым трезвым, и общалась я исключительно с ним.
Он понравился мне сразу. Высокий, симпатичный блондин с обаятельной улыбкой и синими лучистыми глазами. Да, у меня всегда была слабость к мужчинам с подобной внешностью. Эрик вдобавок был остроумным и весёлым — горячая смесь для неискушённой девчонки, которая ещё ни разу не целовалась с парнем.
Да, я из тех белых ворон, кто школу заканчивает девственницей. Даже Фло умудрилась расстаться с ней в шестнадцать, закрутив роман со стюардом на круизном лайнере.
С Эриком у меня не было ни единого шанса — я влюбилась с первого взгляда, окончательно и бесповоротно. Ему двадцать семь, мне восемнадцать. Он успешный программист, я — студентка-первокурсница. Мои мысли только об учёбе, но вечерами, во время работы в баре, я с нетерпением выхожу в зал в надежде увидеть его за своим столиком. Или даже не за своим — какая разница.
