не потеряю если не смогу воплотить его.
От этой мысли, долго витавшей на уровне ощущений и, наконец, облекшейся в словесную форму, сперва захотелось в голос расхохотаться. Нет, ну и впрямь же смешно! Кто я? Бедная безработная родственница, (и то бывшая), проживающая в захудалом домике привратника, “милостиво” пожертвованным мне зловредной тёткой, как бросают кость голодной собаке?
Где я и где могущественные вершители истории?
Тем не менее, зная собственный деятельный характер, понимала, что рано или поздно обязательно найду способ встать на ноги. Однако, если всё произойдёт, как в учебниках по истории – труды будут напрасны. Всё, что создавалось до сих пор Францией – пойдёт прахом. И это не давало покоя ни наяву, ни, теперь уже, во сне.
Я достала накупленное вчера богатство и с глубоким трепетом, предвкушая предстоящее удовольствие, разложила на столе листы бумаги, краски и карандаши. “Родить” насильно дельную мысль, на мой взгляд, невозможно. Она должна созреть на уровне подсознания. А за творчеством всегда как-то легче думалось.
Рука сама рисовала изящный силуэт элегантного платья, не имевшего ничего общего с тяжеловесными нарядами нынешней эпохи. Эскиз мне самой очень понравился. Однако, останавливала трезвая мысль о том, что смысл этих рисований на данный момент совсем не в том, чтобы “отвести душу”, а в том, чтобы создать себе источник дохода.
Но рисунок был и впрямь хорош. И пока я крутила его в руках, в голову закралась “крамольная” идея: а не попытаться ли в принципе изменить нынешнюю моду. Чем дольше размышляла, тем менее абсурдной казалась эта затея. Почему бы нет? Тот, кто делает то же, что и все – имеет перед собой не самую радостную перспективу долго выкарабкиваться наверх, конкурируя с “зубрами”, давно и крепко оккупировавшими покоряемую вершину. А вот если попытаться предложить что-то новое и получить поддержку правильных людей – это позволит прийти к успеху гораздо быстрее.
К тому же мода – не самое безобидная штука в этом мире. Да-да. Взять хотя бы тот факт, что сама Мария Антуанетта была, как бы это выразиться, не слишком любима народом именно из-за своей неуёмной страсти к нарядам, на которые шли колоссальные средства казны. При этом, некоторые из них надевались ею всего по одному разу.
Как известно, в том числе и эта, в высшей степени неразумная расточительность, довела народ Франции до белого каления, бросившего страну в прожорливое пламя революции.
– Но как? – размышляла я, продолжая рисовать, – Как донести до будущей королевы простую мысль о том, что знати на сегодняшний день просто жизненно необходимо умерить собственные аппетиты. Иначе… В голове всплыли обрывки сегодняшних сновидений.
– Точно! Сон! Гениально и просто. Я использую дамскую слабость перед всяческими мистическими штуками – типа пророчеств всех мастей. Только сперва нужно сложить о себе должное мнение и получить нужную репутацию. Та-ак, что у нас там такого достоверного можно было бы подсунуть из ближайших событий?..
– А проводником моих “мистических предсказаний” станет как раз Роза Бертен. Весь бомонд крутится у неё – лучшее место запускать “утку”. Главное найти к самой будущей модистке дофины правильный подход.
Как только примерный план сложился – сразу пришло облегчение, и я, с чистой совестью и великим удовольствием, отдалась творчеству.
За несколько дней изрисовав все пятьдесят купленных листов бумаги добротными гуашевыми эскизами, я пришла к выводу, что готова ко встрече с Розой Бертен. На следующий день был запланирован визит на улицу Сент-Оноре…
Вечер провела в раздумьях о том, как именно мне нужно одеться. Выбор был не велик, прямо скажем. Но если я приду к знаменитой модистке одетая как лавочница – она просто не станет со мной разговаривать. Пришлось отложить визит еще на три дня. И пол дня гулять по лавкам старьевщиков, чтобы найти то, что нужно.
Тонкое сукно скучной шляпки я подержала над обжигающим паром и, лихо выгнув поля, дала высохнуть в таком положении. Элегантная розетка из обрывка шелковой ленты, нескольких бусин и обломка чайной ложки, который я обтянула клочком парчи и вставила в центр, как драгоценный камень, смотрелась дорого и элегантно. Платье, увы, раньше принадлежало какой-то толстухе. Надевать вещь б/у – неприятно, безусловно. А если вспомнить, сколько времени я провозилась, почти полностью перешив его, то еще и жалко. Выглядело оно очаровательно, это я понимала. Но твердо знала – как только смогу себе позволить – продам его. Разумеется, значительно дороже, чем купила. Бархатный балахон с потрепанным подолом превратился в дамский туалет, идеально подходящий для дружеских визитов.
Пешком идти не рискнула – наняла извозчика. В таких туалетах не бродят по улице.
– Оу-у! Теперь понимаю, почему, как говорилось в читаных в своё время мною многочисленных интернет-статьях, в этом волшебном месте “женщины теряли голову, а мужчины — значительную часть своего состояния.” – я стояла перед роскошной витриной, украшенной всевозможными аксессуарами – шляпками, шалями, перчатками, веерами… – Что ж, посмотрим воочию, насколько изнутри это место соответствует своему претенциозному названию.
Сверкающая надпись на вывеске гласила: “Великий могол”.
С этой мыслью я направилась к высоким дверям, которые уже распахивал разряженный лакей.
Что ж, магазин заслуженно носил своё название. Больше всего он напоминал шкатулку из сокровищницы. Роскошь, царившая внутри, была просто вызывающей.
Глаза мои в буквальном смысле разбегались. Потолок украшали роспись и позолота, стены – картины в нарядных рамах. Дорогая изящная мебель, множество светильников, и, наконец, огромное зеркало, которое ещё больше множило находящиеся там дамские радости: бесчисленные рулоны дорогих тканей – шёлка, атласа, парчи, газа, и готовые наряды, которые создавала из них хозяйка этого заведения со своими помощницами. Платья, украшавшие собой безголовые манекены, поражали вычурностью и роскошью.
Элегантно одетая девушка-продавщица предложила мне свою помощь. Я от неожиданности даже немного смутилась. А потом едва не расхохоталась, представив, какое у меня было в тот момент лицо. Хотя, девчонкам, думаю, не привыкать. Каждый, кто первый раз попадал за эти двери, просто обязан был выглядеть потерявшим дар речи ротозеем с разъехавшимися в разные стороны глазами.
Взяв себя в руки, попросила миловидную девушку передать госпоже Бертен, что хотела бы встретиться с ней лично.
Сердце моё замерло в ожидании – очень многое зависело от этого визита. На что я в этот момент надеялась? Наверное, на то, что эта великолепная женщина-мастерица с пониманием отнесётся к девушке, стремящейся повторить её собственную судьбу.
Сама Роза Бертен родилась в семье более, чем среднего достатка (отец служил в конной страже, мать была сиделкой). И достигнуть нынешних
