Малка привыкла бегать на свободе. А в Химмельборге ей было бы грустно.
Мне тоже не хватает леса, но пока несильно – здесь не так много деревьев, но зато река течёт та же, Химма. Только тут вода в ней как будто грязнее, а ещё река скована набережными и мостами. Но кажется, ей всё равно не скучно. Она играет всем, что в неё попадает.
Домов здесь видимо-невидимо, и некоторые высоченные. Я таких никогда не видел.
Мы живём в огромном доме. Два этажа только для нас троих. У папы есть своя комната, только для его книг, а у мамы своя, в ней шкаф с платьями, и камзолами, и туфлями, всякими красками для лица и смешными кисточками. Она радуется и говорит, что теперь будет много ходить в театры и музеи.
Мама родилась в столице и, наверное, всегда скучала по ней. Теперь она может жить тут, и на службу, как папе, ей ходить всё равно пока не надо. Она говорит, может, больше и не будет совсем, ведь у неё есть я, а мама всегда должна быть рядом со своим ребёнком.
У меня тоже есть своя комната. В ней есть книжный шкаф и большой стол, и через круглое окошко – ярко-жёлтый свет… Я пока не хожу в школу, только помогаю разбирать вещи, читаю книжки с мамой или один, а потом гуляю с родителями, если у них есть время. Если нет, тут даже у окна сидеть интересно. Столько всего можно увидеть! Вчера у нашего дома опрокинулась повозка, и много народу, наверное, больше десяти человек, все вместе её поднимали, а олень успел ускакать вниз по улице.
В школу идти не хочу. Отец говорит, нет ничего такого, что невозможно было бы понять самостоятельно, если умеешь думать.
Мама считает, что мне надо проводить больше времени с другими детьми. Недавно я слышал, как она говорит папе, что в Тюре я и так одичал. «Одичал», так она и сказала. Что я совершенно не умею вести себя, находить друзей, и что потом от этого мне будет трудно.
Пока я ничего такого не чувствую. В Тюре я несколько раз пытался говорить с детьми, но это всегда оказывалось скучно. Уж точно скучнее, чем читать книги, говорить с лесом или мамой с папой. Да что там, даже с Малкой было интереснее, хотя она и не умеет разговаривать. По крайней мере, она всё понимала, всегда.
Со следующей недели нам придётся всё время ходить в центр, но мама сказала, бояться нечего. Я сказал, что и так не боюсь. Она сказала, никто не станет заставлять меня делать то, что не хочется.
Я очень не хотел оставлять Малку, а её всё равно оставили.
2
Мы ходим в центр почти каждый день, и мама злится. Я так и не пошёл пока в школу, но зато ко мне ходят учителя. Папа говорит, что они самые лучшие, и я должен уважать их и во всём слушаться.
Госпожа Ларри учит решать задачи, и это интересно, но уроки истории ещё лучше. Может, когда я вырасту, я мог бы работать историком. Не таким, как господин Каске, который учит других, а настоящим исследователем. Господин Каске рассказывал о таких. Они изучали Стужу и пытались понять, откуда она взялась и почему появилась именно у нас, в Кьертании.
Вот было бы здорово оказаться тем, кто откроет все её тайны.
Ещё приходит Бор, он так и просит называть его, Бор, хотя он совсем взрослый. Он учит бегать, драться с ножом и без ножа, правильно падать. Ещё каждый день приходится поднимать грузы и делать упражнения. Терпеть это не могу. Он приходит каждое утро, даже в выходные. Как-то я думал попросить маму, чтобы он хоть иногда не приходил, но она сказала, что это очень важно. Вчера Бор сказал, что если я буду стараться, он скоро начнёт учить меня стрелять, а это, конечно, было бы здорово.
Надо заканчивать писать, хотя бы пока. Мама обещала прийти перед сном и почитать мне. Я и сам могу, но с ней всё становится интереснее.
Когда перед сном она говорит мне: «Засыпай, мой милый», я чувствую себя дома, хотя мы и уехали из Тюра.
3
В прошлый раз я хотел рассказать про центр, но уснул. Мне опять снилось странное, но просыпаться не хотелось, так это было интересно. Но когда я проснулся, всё забыл.
Так вот, центр. Это оказалось скучнее, чем я думал, и иногда больно, хотя мама говорила, что больно не будет.
Хорошо, что мы ходим туда вместе. Не потому что я хочу, чтобы маме тоже было больно, конечно, а потому, что возвращаться вдвоём весело. По дороге мама всегда покупает мне очень сладкий кофе, потому что я прошу положить много сахара, и говорит, что это наш с ней секрет. Отец считает, что кофе мне пить рано.
Мама добавляет в свой кофе что-то из бутылочки, которую она обычно носит с собой, но мне попробовать не даёт. Говорит, это напиток только для взрослых. Не очень-то и хочется – пахнет он гадко.
В центре у нас часто берут кровь такими маленькими острыми трубочками. После этого, бывает, кружится голова. Лорна, которая берёт кровь, говорит, что после хорошо поесть сладкого, и всегда даёт мне шоколад. Ещё иногда она же наклеивает мне на лоб много маленьких липких штук на таких тонких хоботках. Лорна объясняла, что всё это сделано из снитиров. Она назвала это смешно: дары Стужи.
В Стужу снова ходит на службу папа. Я тоже хотел, когда был маленьким.
Я не запомнил названия снитиров, которые произносила Лорна. Мне кажется, всё это надо знать только препараторам, а я препаратором не буду, уже написал, потому что теперь решил, что буду историком. И исследователем.
Возможно, тогда я мог бы забрать Малку. В одной книге про исследователей, которую я читал, у команды была своя собака, и она помогала искать.
Маму уводят в другие отсеки, и потом она бледная и усталая. Наверно, у неё тоже берут кровь трубочками, потому что она много пьёт сладкий кофе и питьё из бутылочки, а три дня назад я слышал, как она плачет у себя в комнате. Наверное, она устала ходить в центр. Думаю поговорить об этом с
