не сумасшедшая. Улучу время, наведаюсь к твоей ганорке. Все обскажу, а дальше — как знаете. Уж тогда она мне амулетов-то наверняка отсыплет! Хотя… — она забавно сощурилась, — есть один вариант.
— Какой?
— Волосы покрасить, масочку для пикантности. И мне свежее лицо, и тебе деньжата не лишние. Ну? Что скажешь? Тут никто и не заподозрит до поры. А с коллегией я как-нибудь решу ради такого дела. Они же сами заявляли, что шлюх не хотят.
Я остолбенела, наконец, покачала головой:
— Я не шлюха.
Нимаина махнула холеной рукой:
— Но, уж, и не целочка! С таким-то фасадом. Весь город про сломанные ноги слышал! Значит, работают амулеты! А одно от другого… разницы-то пшик! Все ж, они, козлы, одинаковые!
Я покачала головой:
— Так понимаю, мне вон идти?
Нимаина вновь махнула рукой:
— Да ну тебя! Я же не зверь. Дело хозяйское, нет — так нет. У меня из желающих — две очереди. Сиди, уж. Благое дело и нам не чуждо. Сейчас стоит нос высунуть — считай, попалась.
Тетка была права… За заведением точно пару дней будут следить. Не думаю, что стража настолько поверила. Я кивнула:
— Спасибо.
Я никогда не оказывалась долгое время в запертом пространстве. А без окна это превращалось в настоящую пытку. Без своих часов я бы потеряла счет времени. Тешила лишь мысль о том, что с Гихальей все в порядке. Нимаина заходила редко, от силы, дважды в день. Приносила еды. Я все время спрашивала, не ходила ли она к Гихалье, но та отмахивалась. Говорила, что еще рано. Она была права — если за домом все еще следят, такой визит будет слишком подозрительным. Зато наступление вечера я определяла без всяких часов. Отголоски музыки по стенам достигали даже подвала. Еще немного — и станет невыносимо.
На пятый день Нимаина, наконец, объявила:
— Сейчас пойду к твоей колдовке. Не могу же я тебя вечно здесь прятать. Тем более, что работать ты ни в какую не хочешь. Пусть сама думает, куда тебя деть.
Я сглотнула — она так и не оставила попыток сделать из меня шлюху. Нет, уж, спасибо. Я кивнула:
— Приведи ее сюда. Я так хочу ее обнять. Гихалья заплатит тебе за меня столько, сколько скажешь. В разумных пределах, конечно. — Я хмыкнула: — Не думаю, что я так много съела.
Та выпучила глаза:
— А за риск?
Я невольно улыбнулась, кивнула:
— И за риск, разумеется. Ты права.
Что ж, нормальные товарно-денежные отношения. Она не обязана была мне помогать. Гихалья вытрясет все свои кубышки, если понадобится, я не сомневалась. А как рассчитаться с моей дорогой ганоркой — я придумаю. Лишь бы эта проклятая ситуация разрешилась.
Нимаина удовлетворенно кивнула:
— Вот и договорились. Только ты это… — она заговорщицки повела тонкими малиновыми бровями, — тихо тут сиди. Знаю прекрасно, что без меня девки шарятся, где не попадя. Если пронюхают — быстрее ветра в коллегии окажутся, да передерутся по дороге. Чего тут ждать… Сумма-то не шуточная.
Я опустила голову, сжала зубы:
— Сколько?
Нимаина даже понизила голос, будто боялась, что услышат ее девки:
— Девятьсот курантов…
Сердце кольнуло, я даже опустилась на стул:
— Как девятьсот? Было триста.
Та вновь повела бровями:
— Так, то когда было?! Вот так… Теперь сама видишь, что дольше я не могу так рисковать. Все, я ушла. Запрись изнутри.
Нимаина вышла, аккуратно прикрыла дверь. Я какое-то время недвижимо сидела на стуле, слушая, как сбивчиво колотится сердце. Потом будто опомнилась, подошла к двери и тщательно задвинула простой железный засов, прислушиваясь. Прислонилась к стене. Теперь я боялась любого постороннего звука.
Девятьсот курантов — это уже не шутки. По-хорошему, нужно отдать именно эту сумму, не меньше, чтобы Нимаина не сочла себя обворованной. Но девятьсот курантов! Это запредельно! Гихалье никогда столько не собрать.
От ужаса разом пересохло в горле. Я налила воды и осушила стакан. Девятьсот курантов… Но за что? Ответа не было, я лишь улавливала прочную связь с присутствием асторцев. Нимаина сказала, они до сих пор так и не убрались. Коллегия не предложила бы за меня ни куранта. Да что там куранта! Ни гранума! Но зачем я на таких условиях асторцам?
Время будто издевалось надо мной. Тянулось так медленно, что я буквально сходила с ума. Я не сомневалась, что Гихалья придет сюда, едва узнает, где я. И эта мысль согревала, а на глаза наворачивались слезы. Лишь бы она не привела за собой хвост. Похоже, уже все можно ожидать.
Вдруг я различила в звенящей тишине подвала едва заметное шуршание, словно кто-то скребся. Я замерла, прислушиваясь, а сердце вновь бесконтрольно заколотилось. Вроде бы ничего. Показалось. А, может, какой случайный зверь или насекомое.
Вновь шуршание. На этот раз громче и интенсивнее. Я снова замерла, боясь шевельнуться. Звук шел от двери. Казалось, кто-то осторожно скреб по ней ногтем. Я на цыпочках приблизилась, приложила ухо — все верно, тихий звук гудел в металле. Я старалась даже не дышать. Чуть позже прибавилось легкое острое постукивание. Кто-то стучался в дверь, но старался сделать это как можно тише. Неужели Нимаина была права, и уже пронюхали?
Вдруг раздался глухой осторожный шепот:
— Эй, открой, скорее! Я знаю, что ты там.
11
Я судорожно набрала в легкие воздуха и замерла, не дыша. Пусть этот кто-то решит, что здесь никого нет. И проваливает. От напряжения казалось, что я стою вот так, замерев, уже пару часов, и мышцы одеревенели.
В дверь снова поскреблись:
— Да открывай же, время потеряешь!
Шепот явно женский. Впрочем, все, как и опасалась Нимаина. Пронюхали и явились, едва та ступила за порог. Но самое ужасное будет, если кто-то из этих шалав уже побежал в коллегию. А если еще и не пешком… До коллегии отсюда в три раза ближе, чем до заведения Гихальи. И что теперь делать?
Стук стал настойчивее:
— Открой! Открой, Мия!
Сердце ухнуло, и по спине прокатила морозная волна — эта гадина знала мое имя! Впрочем, тут же отпустило — сейчас мое имя знал весь город. Ничего удивительного. Я лишь плотнее сжала губы, чтобы ненароком не выдать себя. Но этот стук уже бесил.
— Мия, это я — Аника. Помнишь? Аника!
Я вновь похолодела. Аника? Да, когда-то я знала одну Анику, она жила неподалеку. Мы немного дружили, пока она не пропала. Но Гихалья ее недолюбливала, не стесняясь, в глаза называла…
— Помнишь, Гихалья называла меня Непутевиной? Непутевиной!
В горле вмиг пересохло. Аника… Непутевина — такое
