об объяснении того, как тебе удалось проникнуть в облачный дворец безо всяких видимых транспортных средств! – Мелоку сделал глубокий вдох и поднял глаза, его тонкие губы выгнулись в холодной улыбке. – Скажи-ка мне, ибо я очень хочу знать, когда это акки научились летать?
* * * * *
Что за день. Кики-Джики вынул коричневатый комок из левой ноздри и стряхнул его в низкий жасминовый куст, проросший сквозь щель в камнях на отвесной скале. Он нахмурился, когда куст поднялся с места, преисполненный растительной ярости встряхнул листья в его сторону, и убежал прочь. Что-то здесь было не так, и он точно знал, что именно; он лишь не мог вспомнить подходящее слово. Это было то место, где происходила всякая странная ерунда безо всяких причин, обычно с помощью какого-то колдуна, или пакостного ками. Мах-что-то там. Кики-Джики почесал голову и смерил взглядом горячую, песчаную тропу под ногами. Как всегда – очередной тупик. Он провел большую часть утра, карабкаясь по этим скалам в поисках проклятого грота, который он вчера увидел с дальнего утеса. Он видел арку пещеры, блеск заходящего солнца на поверхности озера в ней. Ах, это уже бесило его! Он практически уже чувствовал запах рыбы и слепых пещерных жаб-альбиносов… Он готов был поклясться желчным пузырем Духа-Покровителя, что слышал журчание воды. Но, где? Повсюду вокруг были лишь сухие, раскаленные камни.
Еда.
Последнее, что он съел, был кусок черствого червячного хлеба месячной давности, который Паку-Паку метнул в него, когда он убегал из пещеры. Это был хороший бросок. Он размозжил бы Кики-Джики голову, если бы он не заслонился от него украденной грязевой уткой. Он надеялся получить пару яиц от этой костлявой птицы, но после случая с хлебом, она обмякла, как пещерный слизень, и ночью, когда он укрылся в старом расколотом молнией дереве, он ощипал ее, лишь для того, чтобы обнаружить, что костей в ней было все равно больше, чем мяса. Поэтому, он съел черствый червячный хлеб, потеряв один из здоровых зубов в процессе. Теперь он погибал от голода. Кики-Джики пробрался сквозь камни в том направлении, где ему казалось, что он слышал шум реки, его брюхо бурлило, а голова была забита мыслями о… нет, вообще-то, она тоже была почти пуста. Сейчас им руководил желудок.
Он вышел на какую-то гладкую местность, осмотрел землю, рыская глазами во все стороны, выискивая жуков, ящериц, кости, что-угодно… взгляд его, наконец, упал на клочок зелени в тени пары валунов в паре шагов от него. Кики-Джики подбежал и потыкал пальцем ростки травы, чтобы убедиться, что они не были враждебны, затем нагнулся – и услышал воду! Он быстрым движением прижался чутким ухом к земле. Да! Она была там, внизу, под камнями! Ох, как умно – это была подземная река! Он тут же принялся рыть землю когтями. Его руки были созданы для копания, а земля вокруг камней была сухой и рассыпчатой. В считанные секунды он вырыл значительную яму, почти вмещавшую его самого. Скоро он уже будет пировать рыбой, улитками и слизнями! Кики-Джики поднялся над своей работой и издал победный визг, триумфально тряся небесам грязными кулаками … как вдруг, земля под его ногами обрушилась, и он выпал в открытое пространство, плюхнувшись лицом в темный, бурный поток.
Маленькая, жалкая рыбка-с-ногами, рыскающая когтями в воде, жаждущая света. Обернись, мелкая рыбка. Не одну тебя мучает голод.
Кики-Джики открыл глаза и оценил ситуацию. Он был в очень темном, в основном, сухом месте – ах, да, пещера – это было хорошо, и под край его панциря угодила крупная рыбина. Ее можно размозжить о камни и съесть, что тоже было хорошо. Однако у него было смутное подозрение, что единственным выходом из этого места был тот же путь, каким он сюда попал, и это было плохо. Он чувствовал ледяные брызги от ужасно холодной подземной реки, вытекавшей из трещины в стене на расстоянии руки от него, и исчезавшей в какой-то расщелине в глубине пещеры. Да, река принесла его сюда, во всяком случае, он мог сделать такой вывод из того, что он был мокрый, с рыбой под панцирем; и поскольку он обнаружил, что не может ничего вспомнить за последние пять минут. Он копал – это он помнил. А потом обрывки падения, обрывки барахтанья, потом много холодных, темных и мокрых обрывков, а потом… голос.
Он чихнул и вздрогнул. Кто-то, или что-то разговаривало с ним! Он осмотрелся вокруг. Его крупные глаза привыкли к темноте и уже различали тусклый внутренний свет, исходящий от какого-то мха на потолке, но насколько он понимал, здесь не было никого, кто бы скрывался в тенях. Он посмотрел вниз, на слепые глаза своей добычи в руках. Рыба – голос назвал его рыбой. Что ж, кто бы это ни был, он был довольно глуп, чтобы перепутать акки с рыбой. Большинство акки не умели плавать. Капи-Чапи отлично справлялась с потоком лавы, конечно, но она, в общем-то, все равно не выплыла, и, кроме того, она была в жуткой форме. Кики-Джики хихикнул от воспоминаний, и откусил рыбе голову. В воду он больше ни за что не полезет, но если ему выпало умереть здесь, по крайней мере, он не будет голодным!
* * * * *
Желудок Кики-Джики зарычал. Он часами прохаживался взад, вперед, и полностью исследовал свою темницу уже пять раз. Единственной его находкой было то, что он ошибался насчет возможных выходов. В стене пещеры, наиболее удаленной от темной реки, где тени были самыми темными, было место, где земля резко обрывалась в широкую трещину, которая простиралась до дальней стены пещеры. Здесь он сейчас и сидел. Болтая ногами над краем обрыва, он быстро устал от игры «Я камешек, послушай, как я кричу, улетая к своей смерти», которая так увлекала его в детстве, и в половозрелом возрасте, и даже сейчас. Но все равно у него закончились камешки. Единственное, что он мог теперь бросить вниз, был жесткий, колючий хвост рыбы, которую он поймал своим панцирем, но он его хранил, как последнее лакомство, прежде чем тьма поглотит его. Слишком долго ждать, подумал он, подняв хвост и раскрыв рот – как, вдруг, порыв ветра, неожиданно, вырвался из пропасти, и вырвал рыбий хвост прямо у него из руки.
Кики-Джики вскрикнул в смятении, когда хвост затрепетался в порыве ветра, затем повернулся и начал падать в расщелину. Его инстинкты требовали, чтобы он бросился за едой, поскольку, какой бы она
