могли проникнуть во мрак подвала. Мгновение она удерживала меня наверху лестницы, и я задумался, как она собирается спустить меня вниз. Нести меня на спине? Какой бы сильной она ни была, в таком узком пространстве это было бы слишком неудобно.
Впрочем, мне не стоило беспокоиться, у нее была идея получше.
Она еще раз прижалась своими электрическими губами к моим. Я жадно присосался к ним, пока она снова не оборвала поцелуй.
- Хороший мальчик.
Продолжая поддерживать одной рукой меня под мышкой, она шагнула мне за спину. Другая ее рука нежно прижалась к моей пояснице, посылая восхитительную дрожь по моему позвоночнику.
Затем она толкнула, отправляя меня по лестнице головой вниз в поджидающую темноту.
Я не кричал.
Я просто плыл по воздуху, все еще думая о ее губах, ее груди, ее рту, ее...
ГЛУХОЙ УДАР
Голова кружилась, тело кричало, я очнулся от плохого, не запомнившегося сна в полном замешательстве. Я лежал на холодном бетонном полу, весь в синяках и переломах. К боли в моих искалеченных лодыжках теперь присоединилась, но не превзошла ее агония в раздробленном плече.
Я попытался улыбнуться, когда воспоминания нахлынули на меня, но боль сделала их мрачными. Кэсси.
Я моргнул, пытаясь очистить глаза от запекшейся смеси пыли и того, что, должно быть, было слезами. Я вспомнил, что, когда был наверху лестницы, это выглядело как темное, похожее на пещеру место, в которое она сбросила меня. Но мои глаза привыкли, пока я спал, и теперь я мог видеть, что сюда проникает немного света. Я мог разглядеть несколько больших фигур в другом конце комнаты, а с потолка падали узкие лучи света, пробивающиеся сквозь половицы наверху, обеспечивая некоторое грубое освещение.
Крепко стиснув зубы, я использовал свою единственную здоровую руку и колени, чтобы медленно подтолкнуть себя вперед по полу. Мучительно, дюйм за дюймом я продвигался от лестницы вглубь комнаты. Впереди виднелись неясные очертания и тени.
Мне не могло быть не любопытно, что именно у нее здесь было. Должна быть причина, по которой я так стремительно отправился сюда. Я решил, что она, вероятно, услышала, как какой-то любопытный незнакомец подошел к двери, и, быстро разобравшись с ним, вернется за мной.
Счастливо улыбаясь, я стиснул зубы от боли и пополз вперед. На краткий миг я подумал, не сошел ли я с ума. Потом рассмеялся. Конечно, нет.
- Ну, если только без ума от любви.
Мой голос эхом отразился от стен и напугал меня. Я решил больше не разговаривать.
Не поймите меня неправильно, я понял, что она причинила мне боль. Но это, очевидно, было для моего же блага, не так ли? Она не причинила бы мне вреда без веской причины. То, как она ласкала меня раньше, как она скакала на мне, дразня меня жестокими словами, произносимыми вкрадчивым шепотом. Это была просто игра. Игра с самым прекрасным существом, которое я когда-либо встречал.
Когда я был примерно в середине своего эпического путешествию по полу подвала, мои уши уловили тот факт, что здесь не было абсолютной тишины, на самом деле раздавалось какое-то глухое нытье. Электрический вой, и он, казалось, исходил от большого объекта прямоугольной формы передо мной - морозильной камеры.
Медленно, совсем по чуть-чуть, я подбирался все ближе и ближе. Были и другие объекты, предметы на стене и что-то на полу в углу.
Не было ни одной части моего тела, которая не болела бы, но большая часть моего дискомфорта была подавлена доминирующей болью в лодыжках и плече. Я хотел, чтобы Кэсси вернулась, чтобы позаботилась обо мне. Я знал, что она сделает меня лучше.
Я двинулся дальше, рассмотреть комнату с той стороны было моей целью, моим пунктом назначения, единственной задачей, над которой я трудился в данный момент.
Не знаю, сколько времени это заняло, может быть, пять минут, может быть, двадцать. Тяжело дыша и весь в поту, я, наконец, сделал это и заставил себя принять сидячее положение, чтобы посмотреть, что я смогу увидеть.
Во-первых, была морозильная камера. Она была прямоугольной и, я полагаю, белой – хотя в тусклом освещении подвала казалась серой - и я очень сомневался, что в ней может оказаться что-нибудь, что пригодилось бы мне, если только я не проголодаюсь, что в тот момент казалось маловероятным.
Над ней было несколько полок, уставленных неинтересной и скучной коллекцией домашнего хлама. Шланг, несколько жестянок, банка с краской, ящик с инструментами, коробка, с причудливой надписью "Ham teeth"[6], моток стального троса и несколько других предметов, слишком маленьких, чтобы их можно было опознать в темноте.
Справа от морозилки стоял крепкий на вид деревянный стул с высокой спинкой, на котором в моем нынешнем состоянии сидеть было бы неудобно, поэтому я больше не обращал на него внимания. Нет, для меня пол был гораздо предпочтительнее; по крайней мере, пока Кэсси не уложит меня обратно в свою постель. Тихий вздох тоски сорвался с моих губ.
Слева от морозильной камеры, в самом темном углу комнаты, казалось, было что-то... еще. На стене я разглядел какую-то бутылку, а с нее свисала веревка или трубка, ведущая к куче тряпья на земле. Странно. Поскольку больше делать было нечего, и я почувствовал, что достаточно отдохнул от вопящей агонии, вызванной передвижением, мне пришла в голову идея снова наказать себя, придвинувшись поближе к интригующим предметам в углу.
Как раз в тот момент, когда я опускался, чтобы опять поползти по полу, что-то заставило меня остановиться. Шум, доносящийся сверху.
"Динь-дон"
Это был просто звук дверного звонка, звук, который теперь казался таким чуждым, таким неуместным по сравнению с тем странным миром, в который меня забросили. Это был стандартный, веселый, домашний звук звонка в дверь, но я едва мог в это поверить.
Я услышал звук открывающейся двери. Кэсси все еще была дома, но оставила меня здесь одного. Должно быть, она была занята чем-то важным.
- Ух. Будь я проклят, девчуля, - произнес сверху голос, громкий и уверенный.
Я узнал его в одно мгновение. Ярость вскипела во мне. Какого черта он здесь делал? Она была моей девушкой, черт побери.
Я открыл рот, чтобы крикнуть пришедшему, что он грязный ублюдок и еще несколько отборных эпитетов.
А затем снова закрыл его.
"Теперь ты будешь вести себя хорошо. Ты не собираешься покидать этот дом. Ты не будешь шуметь. Ты не будешь кричать".
Ее слова все еще звучали у меня в ушах. Она была права. Я не собирался шуметь
