— От незабываемых ощущений, конечно, — спокойно ответил “светлость”, а обморочная леди на его руках тихонько, но вполне отчетливо зарычала.
— А… как-нибудь в другой раз. Непременно! — я приладилась было сделать еще один реверанс, но вовремя осознала, что в купальнике выйдет еще занимательнее, чем в полотенце, поэтому просто помахала рукой с радостной улыбкой на лице, захлопнула-таки дверь и прислонилась к ней спиной. Ну… вот и искупалась Лара.
Лохушка была эта Золушка, туфлями разбрасывалась. То ли дело оставить на долгую память мокрое полотенце, майку, джинсы и трусы в фиолетовых ромашках.
Глава пятая. К черту этот дом!
Весь день я бродила по дому, заглядывая в разные миры, но больше не отходила от дверей дальше трех шагов и предусмотрительно старалась не привлекать к себе внимания иномирян. Полюбовалась на шествие эльфов, парочку резвящихся фавнов (нашлись они за дверцами очередного платяного шкафа, так что, скорее всего, фавны были нарнийские), пышный дворцовый прием, рытье хоббитской норы (судя по количеству припасенного пива, стройка затянется), феечек — мелких, но почему-то зубастых (одна из них укусила меня за палец!), таинственный лес со светящимися деревьями под огромной оранжевой луной. Не забывала все фотографировать, а иногда и снимать видео. В крайнем случае стану звездой Тиктока.
К вечеру вымоталась не хуже, чем накануне, и буквально рухнула в постель, думая о том, что надо наконец принимать какое-то решение. Или перевозить сюда свои нехитрые пожитки из общаги, или искать агента по недвижимости.
Честно говоря, я даже не знаю, что мне снилось. Помню только, что во сне кто-то преследовал меня — и это было так страшно, что в животе скручивался тугой узел, а дыхание перехватывало. Проснулась я от собственного крика, с гулко бьющимся в ушах сердцем и с горлом, сведенным спазмом.
Распахнула глаза, резко села на кровати, озираясь. Комнату заливал лунный свет — кажется, луна сегодня полная. По венам пробежал холодок. Надо успокоиться. Включить свет, задернуть шторы, сходить попить воды, почитать немного — что-нибудь веселое и жизнеутверждающее.
Я щелкнула по кнопке бра, и мягкий свет разогнал темноту по углам. Стало легче. Ногами нашарила тапочки под кроватью и прошлепала к ванной. Нажала на ручку двери и, как сомнамбула, сначала шагнула внутрь и только потом хлопнула по кнопке включения света. Свет не загорелся.
А вот за ногу, которой успела шагнуть в темноту, кто-то меня схватил. Или что-то — очень холодное и склизкое. И так резко дернувшее меня, что я, потеряв равновесие, упала. И сразу же меня куда-то потащило.
Я заорала, не успев даже схватиться за дверной косяк.
Вокруг было кладбище. Очень старое кладбище с покосившимися надгробиями. В небе низко нависала полная и маслянисто-желтая луна. Но это не главное.
А главное — руки. Мертвые полусгнившие руки, которые тут и там тянулись, выпрастываясь из-под земли. Кое-где из могил уже выбрались целые зомби — гниющие трупы, дергающиеся, как марионетки. И один из них сейчас волок меня за ногу все дальше от спасительной двери.
Зловоние стояло такое, что я старалась не дышать вовсе. А вот отбиваться и брыкаться пыталась весьма активно. В какой-то момент схватилась за одно из надгробий, но, как выяснилось, это было плохой идеей, потому что из-под него начал выбираться еще один зомби. С визгом я отпустила надгробный камень, пока меня не успел схватить и этот мертвец. Не хватало, чтобы они разорвали меня на части, пытаясь решить, кто будет меня жрать. Кричать вскоре тоже перестала — со всех сторон летели комья земли, и меньше всего мне хотелось бы ее наесться.
Бывают страхи иррациональные. Например, когда смотришь в панорамное окно на 20-м этаже, и знаешь, что пробить это стекло ты при всем желании не сможешь — но смотреть вниз все равно страшно.
Мертвеца я вообще до сих пор видела только однажды — когда хоронили мамину соседку, и я, случайно выглянув из окна второго этажа, увидела сверху открытый гроб. Та желтая восковая кукла, что лежала там, показалась мне совсем непохожей на женщину, с которой я была шапочно знакома. Она была… чем-то, что совершенно невозможно соотнести с живым человеком. И это тоже оказалось страшно до головокружения.
Бывают страхи рациональные. Скажем, если идешь ночью одна через пустынный неосвещенный парк или подворотню и понимаешь, что шанс встретить маньяка, насильника или просто пьяного гопника вполне может быть реален. Кому-то не хватает острых эмоций, и он ищет адреналина намеренно — одни прыгают с тарзанкой, другие смотрят фильмы ужасов, сладко замирая на диване.
Но такого страха я не испытывала еще никогда в жизни. Никогда еще мне не доводилось быть настолько близко к собственной смерти. Причем она, эта смерть, выглядела до того ирреально и безумно, что поверить в нее было бы невозможно — если бы не удущающий смрад, бесчисленные ушибы и боль в ноге, которая, казалось, вот-вот оторвется. Сама идея оживших мертвецов, чего-то неживого, что когда-то было людьми, вызывала тошноту. Хотелось зажмуриться — но закрывать глаза тоже было страшно.
А хуже всего было это чувство абсолютной беспомощности. Я не могла справиться даже с одним мертвецом, мне нечего было ему противопоставить. Но даже если бы мне удалось вырваться — кругом их были сотни.
В конце концов зомби остановился и замер, не выпуская из руки моей щиколотки и все так же не обращая никакого внимания на мои потуги освободиться.
Я приподнялась на локтях, чтобы оценить обстановку.
Со всех сторон подходили все новые и новые зомби, образуя широкий круг. В его центре было массивное надгробие, окруженное свечами. На земле перед ним чем-то светящимся зеленым светом была начертана пентаграмма, а в нее вписаны незнакомые знаки.
На корточках перед пентаграммой с задумчивым видом сидел хмурый мужчина, одетый в черную рубашку и брюки. Очевидно, некромант. Хотя я всегда считала, что некроманты должны быть мрачными небритыми брюнетами. Этот оказался вполне мрачным и небритым, но блондином с короткой стрижкой.
— Может, попробовать через формулу Таэрсиса и совместить потоки? — задумчиво сказал он. — Как думаешь, Генри?
Тот, к кому он обращался, ничего не ответил — во всяком случае, вслух. Лишь пожал костлявыми плечами.
А вот я, увидев его, едва не прослезилась. Ну да, вон угольки зеленые в глазах мерцают, и вообще, ну сколько может быть на свете таких бодрых зеленоглазых скелетов! Это же мой скелет из шкафа! Да мы же почти родные!
— Зеленоглазик! — завопила я. — Спасииииии!
— Что?! — некромант обернулся и обалдело уставился на меня.
— Да я не тебе! Хотя не важно! Кто-нибудь! Пожалуйста! Меня же сожрут!
— Она что, живая? — недоуменный вопрос он адресовал почему-то не мне, а Зеленоглазику. Тот кивнул — как мне показалось, с легким сожалением. А некромант — рассердился.
