Как мне нравиться наблюдать за ними. Она очень хорошая мать. Не скажу, что у меня были плохие родители, да и не помню я этой части своей жизни. Мы вообще не помним себя лет до пяти. Но помнят другие.
Смотрю на мать и дочь и отмечаю их сходства и различия. Впрочем она еще может измениться с возрастом, но они определенно похожи. Хотя вот рот у нее другой. У Юли пухлые губки, что так и манят поцеловать их. А у девочки нет. И они в тонкую линию вытягиваются когда та недовольна. Еще глаза более темного оттенка, чем у Юли.
И зачем я сижу и сравниваю их? Почему просто не поблагодарить за помощь и уйти? Ответ прост до смешного. Я не хочу. Мне давно не было так хорошо. Странно, но я словно домой вернулся. Чушь конечно. Это наверное квартира мамы так на меня влияет.
— Я наверное пойду! — говорю, но не спешу подняться.
— Ну ты как? Лучше? — спрашивает женщина и в глаза мои смотрит.
А там забота и тепло. Два самых светлых чувства, что растопят айсберг. Эти чувства мы несем с младенчества и они как ни одно слово в мире, способно сказать, что мы нужны. И вот сейчас они отражаются в глазах этой маленькой женщины с острым язычком. И меня бомбит от сознания, что есть кто то, кто способен на такое.
Сегодня редкость получать заботу от посторонних и не ждать, что в замен должен отдать что то. Забота за деньги и простая забота, разные вещи. И дело даже не в постановке и наигранной улыбке, дело в ощущениях. Чувствуешь себя экспонатом в музее, что имеет цену и над ним трясутся зная ее.
Юле было плевать отблагодарю я ее или нет. Она кажется совсем не думает об этом. Хотя и мне деньги от нее не нужны. Впрочем есть то, чего я жажду получить от женщины, но это будет только по желанию. Я хочу ее. Хочу слышать как она стонет и извивается, как кричит мое имя. Даже мысли об этом действуют по хлеще Виагры.
— Все в норме. Я пойду. — неуверенно говорю я и поднимаюсь с места.
Обхожу детский стульчик и к выходу медленно продвигаюсь. Ноги идти не хотят совсем. Такое чувство, что бегал я по лесу двое суток и вымотан до смерти. Вот и ступаю шагом муравья.
А сам думаю, как позвать Юлю в ресторан со мной. Нужно сделать так, чтоб она не подумала, что это свидание. Хотя может пусть думает? Нет. Правду скажу и все. Чего уж греха таить, вышло так, что именно ее сейчас представляю в качестве своей спутницы.
— Хорошо. Но если что ни будь понадобиться, зови! — отвечает не отвлекаясь от ребенка.
— Думаю справлюсь сам. — заявляю я.
Меня задевает отстраненность в ее голосе. Да она даже головы не повернула, когда я все мнусь у порога. А чего я хотел то собственно? Не бросит же она ребенка и ко мне на шею не запрыгнет. Нет. Дочка важнее, чем какой то мужик, что доводит своими выходками. Но я как мальчишка все стою и жду ее реакции, не спеша уходить.
— Юль, а чем ты в пятницу вечером занимаешься? — решаюсь спросить я и мысленно пальцы скрещиваю.
— Надо спросить у моего начальника! — смеется и на дочь смотрит. — Ульяна Федоровна, чем мы занимаемся вечером пятницы?
Я смотрю на ее улыбку и то, как она с дочкой общается и зависаю. Хочу такую же мать для своего ребенка. Нет, не такую. Ее хочу. Вот черт! Я походу влип. Прав был брат, а потом и друг. И понадобилось то всего несколько дней. Улыбаюсь своему открытию.
— И что говорит биг босс? Отпустит она маму в ресторан с соседским гадом? — спрашиваю глядя на ребенка.
— Нет. Ни с гадом, не с Андреем и даже не с Дедом Морозом. Одну ее не бросишь. — отвечает Юля.
А я вижу что хочет она, но не может. Ответственная. Правы были Алексеевы, когда говорили, что она не как те, что были до нее в моей жизни. В ней сила чувствуется, мощь такая, что я завидую.
— А если Андрей няню найдет? — все уговариваю я.
— Нет. Исключено. Я не доверю дочь постороннему человеку. — отметает мой вариант не обдумывая.
— Юль, ну правда, тебе отдых тоже нужен. А это всего один вечер и человека надежного я знаю. Ну выручи меня. — не отстаю и как подросток выпрашиваю у мамы отпустить на каникулах в другой город.
— Почему я должна согласиться? — сощуривает глаза женщина и внимательно смотрит на меня.
Она ждет, что я скажу, что это свидание? Нет. Ни за что не признаю, что хочу того же. Но это деловой ужин и все.
— Ты мне должна или ты забыла? — скрываю свои намеренья за глупостью.
— Я думала после помощи сегодня, мы в расчете? — рычит Юля.
— Нет. И если хочешь продлить договор аренды, согласишься пойти на ужин со мной! — пру как танк на нее.
— Да ты правда гад! — взрывается она. — Чего ко мне прицепился то? Найди с кем вечер скоротать, я при чем?
— Это деловой ужин и абы кто не подойдет на роль моей спутницы! — нагло заявляю я.
— Это лесть что ли? С каких пор я перестала быть абы кем и пигалицей? Или как ты там меня еще называл? Или мнение обо мне изменилось? — метает молнии в меня женщина.
— С чего мне менять свое мнение? — скрещиваю руки на груди и усмехаюсь. — Ты же не поменяла своего, я прав?
Юля молчит и на меня смотрит. И чего она молчит? Или новое прозвище придумывает для меня? Только не зая, на остальные согласен. Даже гад уже не обидно звучит. Вот никогда бы не подумал, что детские обзывалки могут быть таким эротичными. Как она произносит это свое «гад!». Меня вшторивает как от стопки текилы.
— Значит если я пойду с тобой на этот чертов ужин, ты продлишь договор аренды, так? — серьезно спрашивает Юля.
Я рот открыл от ее тона, словно мы не вечер вдвоем обсуждаем, а договор оказания эскорт услуг. Впрочем я сам так поставил. Но почему грустно от того, что не по своему желанию он со мной идет. Может дожму ее, а потом уже в ресторане она передумает об этом шантаже с моей стороны?
— Да. Если хочешь, можно намеренья подписать. Ну на случай если ты мне не веришь? — уточняю я.
— Зачем? Я уже все записала! — и телефон с включенным диктофоном мне показывает.
Вот бл… сделала меня опять эта пигалица. Сжимаю руки в кулаки и зубы стискиваю. Еще немного и крыша слетит из за нее. Что за характер то? Почему людям не верит? И обидно же, что мне не верит.
— Я и без этого, привык слово держать! — рычу я.
— Ага и угрозы выполнять, не так ли? Опеку подослал, умнее ничего не придумал? — заявляет и со стула встает.
— Да как ты смеешь меня обвинять в подобном. Я по твоему совсем урод, чтоб так поступить? — злюсь так, что глаза кровью наливаются.
— А ты скажешь нет? Тогда к чему эти угрозы и как наказать собираешься? А? — продолжает провоцировать меня женщина.
— Вот так! — реву и к себе ее притягиваю.
Не давая опомниться впиваюсь в губы поцелуем. Она напряглась вся. По струнке вытянулась. Ну ничего, железная леди, я сломаю твою броню. Сама меня целовать будешь и умолять о большем.
