Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
передрягах и знал, как надо действовать в любой ситуации.
– Запоминай адрес. В 20.00 я выйду погулять с собакой, там и поговорим.
Воронов и преподаватель встретились у подъезда Усталого Сокола, пошли на пустырь, где жильцы близлежащих домов выгуливали собак. Пока спаниель носился по снегу, Виктор рассказал Сапунову заранее приготовленную историю о том, как к нему в руки попало архивное уголовное дело, и он так увлекся его изучением, что захотел больше узнать о следователе, проводившем предварительное расследование. Преподаватель молча выслушал, немного подумал и сказал:
– Я что-то не понял, чего именно ты хочешь добиться от Дела? Ты смешал в кучу все: Буглеева, свои подозрения о сфальсифицированных доказательствах, нарушения морально-этических норм в процессе следствия. Постарайся коротко и емко ответить: от меня ты что хочешь?
– Вы могли сталкиваться с Буглеевым, когда работали следователем. Меня интересует, что он за человек и почему ему дозволялись такие вольности при допросах свидетелей?
– О Буглееве я могу рассказать ровно столько же, сколько о тебе. Если меня будут расспрашивать о Викторе Воронове, то я отвечу, что он перспективный слушатель, кандидат на диплом с отличием. О том, кто твои родители или чем ты занимаешься в общежитии, я при всем желании рассказать не смогу.
Они еще постояли на пустыре, помолчали. Воронов не спешил вновь начать расспросы, Усталый Сокол размышлял, как ему лучше поступить.
– Еще раз, отбросив словоблудие, объясни, зачем тебе это Дело? – спросил он наконец.
– Жернова правосудия! – воскликнул Воронов вполголоса, чтобы не слышали остальные собачники на пустыре. – Они крутятся, ход их не остановить. Долматов попал в жернова, и его смололо в костную муку, хотя он, на мой взгляд, не виновен. Я хочу понять, в какой момент движение жерновов становится необратимым, на каком расстоянии от них стоит держаться, и кто и что приводит их в движение. Буглеев увлекся натуралистическим описанием событий в квартире Дерябиных и упустил из виду нестыковки в доказательствах. Что погубило Долматова: равнодушие Буглеева или его избыточный эротизм? Кто подтолкнул жернова к движению: старшая сестра, сама Елена или некая третья сила, о которой в Деле нет ни слова?
Выговорившись, Виктор замолчал. Усталый Сокол сдвинул брови, посмотрел на тучи, скрывшие луну, на собаку, заигравшуюся с другими псами.
– Ты решил познать истину по делу? – задал он риторический вопрос. – Когда я был молодым, меня тоже тянуло заглянуть во все щели и узнать все тайны на свете. Годам к 30 это рвение угасает, а к 40 сходит на нет. Ты встал на скользкую дорожку, но если считаешь, что ты на правильном пути, я помогу тебе познакомиться с одним человеком. Мой бывший сосед по подъезду работал в прокуратуре с Буглеевым. Если он согласится встретиться и поговорить, я сообщу тебе об этом. Если нет, считай, что ты мне ничего не рассказывал, а я тебе ничего не обещал.
Окрыленный перспективами интересного знакомства, Воронов вернулся в общежитие. В этот вечер он долго не мог заснуть, обдумывая линию поведения при встрече с бывшим знакомцем Буглеева. Сон сморил его во втором часу ночи, а в четыре часа дежурный по курсу благим матом заорал:
– Подъем, мать вашу, подъем! Тревога! Настоящая тревога, не учебная! Всем построиться в коридоре и ждать дальнейших указаний.
– Война, что ли, началась? – пробормотал заспанный Рогов, вставая с кровати.
– Ввек не забудем мы Родину-мать, где б ни пришлось за нее воевать! – отозвался Воронов и потянулся к кителю на спинке стула.
9
Слушатели высшей школы МВД СССР – не солдаты, их не надо тренировать командами «Подъем!», «Отбой!», «Тревога!». Для них ночные команды дежурного по роте остались в прошлом. При поступлении в школу абитуриентов предупреждали, что их ждет армейский режим, но это была страшилка, имеющая с реальной жизнью мало общего.
После возвращения в октябре 1986 года с сельхозработ в расположение школы Трушин пару раз устраивал вечерние построения, чтобы продемонстрировать, кто на курсе хозяин. Убедившись, что приемлемый уровень дисциплины достигнут, Геннадий Федорович занялся более важными делами, чем тренировка личного состава в коридоре.
Подав команду на построение, дежурный по курсу не уточнил, в какой форме одежды нужно вставать в строй. Большинство курсантов решили, что для построения сойдет повседневная форма – брюки навыпуск. Кто-то надел сапоги, перепоясался портупеей. Верхнюю одежду не надел никто: все надеялись, что построение пройдет внутри общежития и можно будет вновь лечь спать, досматривать сны. Предупреждение дежурного, что тревога «настоящая», ребята дружно проигнорировали. Какая может быть «настоящая» тревога в школе? Если враги напали, то в бой с ними вступят пограничники и солдаты, а до слушателей когда еще очередь дойдет! О других происшествиях никто не подумал, настолько они были редки в Советском Союзе.
Мрачный начальник курса появился минут через десять после построения. Ни слова не говоря, он поднялся на второй этаж, ушел в дальний конец коридора и начал осмотр курса. Командиру 15-й группы он сказал: «Что вы вырядились, как банда дезертиров? Разве непонятно, что тревога не учебная? После осмотра даю пять минут, чтобы привести себя в порядок».
Идя вдоль строя, Трушин всматривался в лица, а курсанты рассматривали его. Начальник прибыл на построение с глубочайшего похмелья, с раскрасневшимся лицом, пересохшими губами. Перегаром от него разило за версту.
«Геннадий Федорович решил расслабиться в конце недели, а тут – тревога! – подумал Воронов. – Кто бы мог подумать, что нас в ночь с пятницы на субботу поднимут».
Выпускники 1986 года рассказывали абитуриентам, что «батек любит поддать», иногда от него несло ядреным перегаром всю неделю. Вполне возможно, так и было, но Воронов никогда не видел Трушина пьяным или даже выпившим. Если начальник курса и прикладывался к бутылке, то исключительно вне школы, а вне школы все дозволено. Он что, не мужик, что ли, не имеет права опрокинуть рюмку-другую после напряженного трудового дня?
Закончив осмотр личного состава на втором этаже, Трушин спустился на первый, где устроил разнос командирам групп за отсутствие на построении некоторых слушателей. «Всех, кто самовольно ушел в город, – накажу! – бушевал начальник курса. – У кого не будет уважительной причины, объявлю по выговору с занесением в личное дело».
Через две минуты последовала команда всем переобуться в сапоги и быть готовыми к выезду.
– Кажется, что-то и в правду в городе случилось! – решили вмиг посерьезневшие слушатели.
Еще через несколько минут Трушин затребовал от командиров групп строевые записки с указанием фамилий отсутствовавших на построении слушателей. В группе Воронова отсутствовали двое: Вождь, перебравшийся жить к любовнице, и Касим, поехавший проведать земляков в рабочее общежитие на окраине города. Если бы построение объявили сразу же после ужина, то можно было бы придумать отговорки: пошел в спортзал, поехал в парикмахерскую, зашел к знакомым в соседнее общежитие. Ночью никакие отговорки не годились. Отсутствовал на построении – готовься к наказанию.
В 6.00, когда ожидание серьезных событий начало спадать, Трушин велел двум группам получить противогазы и построиться перед общежитием.
– Началось! – с облегчением выдохнули все. – Только противогазы-то зачем? Химический завод взорвался, будем людей эвакуировать?
На улице начальник курса объявил боевую задачу:
– Ночью загорелся крупнейший магазин верхней одежды. Мы выезжаем на место происшествия для поддержания общественного порядка.
Построившись в колонну, слушатели вышли за КПП, расселись в поданные автобусы и поехали в Южный микрорайон Хабаровска. Впереди головного автобуса шла машина ГАИ с включенным проблесковым маячком. Приближаясь к перекресткам, гаишники включали
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
