— У отца больное сердце?
Дэн как будто удивился.
— Нет, разумеется, нет, — заверил он.
Слова Дэна прозвучали искренне, но у нее создалось впечатление, будто он что-то скрывает и оттого испытывает некоторую неловкость. Дэн молчал, и она, поборов свои страхи, вернулась к прежней теме:
— Значит, ты пытаешься доказать мне, что…
— Я не пытаюсь, а говорю прямо: я вложил в дело твоего отца столько денег, что оно, в сущности, стало моим.
— Я не верю тебе, — прошептала она. — Ты лжешь.
Он не ответил на обвинение. Одри сидела недвижно, уставившись на свои нервно стиснутые руки. Она припоминала прошедший год, но мысли сковывал леденящий холод.
Спад и впрямь тяжко ударил по рынку собственности, и время от времени отец выглядел явно встревоженным, однако в любых обстоятельствах он выискивал светлую сторону. «Ты знаешь, мы понесли огромные убытки, когда рухнул большой строительный проект, — вспомнила Одри слова отца. — Но дела постепенно идут в гору. Мы скоро выкарабкаемся из долгов…» Теперь стало ясно — отец охранял ее душевное спокойствие, защищал от неприятностей. Как это на него похоже!
Бездумная эгоистка! Она слепо верила его словам и позволила ему одному принять на плечи весь груз неразрешимых проблем. А ведь совсем недавно, составляя смету свадебных расходов, она спрашивала отца о состоянии их финансов, и после короткого колебания он сердечно сказал: «Прекрасно, дорогая… Если ты уверена, что этот Ивлин Кросби тебе подходит, трать столько, сколько нужно. Мне ничего не жаль для тебя, детка».
Бедный папа! — беззвучно прошептала она. Прости меня… Пожалуйста, прости меня…
Дэниел взял теплой рукой ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— У тебя было время все обдумать. Ты все еще считаешь, что я лгу?
— Нет, — сказала она с горькой уверенностью. Отшатнувшись от него, она продолжила. — Скажи мне только… Мысль заставить меня выйти за тебя замуж… Ты долго ее вынашивал?
Мрачно улыбнувшись, он предложил:
— Догадайся сама.
— С тех пор, как отец сказал тебе, что мы с Ивлином условились о дне бракосочетания?
— Ты попала в точку, — признал Дэн и холодно добавил: — Я не позволю тебе выйти замуж за этого бездушного чиновника. Даже если мне придется действовать жестко, ты станешь моей женой.
Затем он потребовал с оттенком нетерпения:
— Ну, Одри, слово за тобой.
Она покачала головой:
— Применяй свой план перехвата, если хочешь. Ты приобретешь только очередной бизнес, но не меня. — Дэн нахмурился. Видя это, она продолжила более доверительно: — Хотя мне будет больно смотреть, как отец теряет все, во что он вложил столько сил. И ты верно заметил — он уже немолод, возраст почти пенсионный…
— Ушедшие на пенсию люди должны иметь устойчивый доход, чтобы поддерживать прежний образ жизни.
— Ивлин не беден.
Эта фраза заставила Дэна от души рассмеяться.
— Представляю: Ивлин берет на содержание экономку своего тестя. Смешно, ты не находишь?
Одри стиснула зубы.
— Синтия — член нашей семьи.
— И все же ей тоже необходим независимый источник дохода.
— Если я и не выйду замуж, то позабочусь об этом сама. Найду работу и…
— Ну что ж, только это должна быть очень высоко оплачиваемая работа.
— Что ты хочешь этим сказать? — отреагировав скорее на его насмешливый тон, нежели на смысл сказанного, вскинулась Одри.
— Ну да, тебе ведь придется и жилье себе другое подыскать. Видишь ли, в моих руках не только компания твоего отца, но и все права на дом.
Этот удар буквально вдавил ее в сиденье, заставил оцепенеть. Когда в голове слегка просветлело, все хитросплетения двойной игры, которую вел ее противник, стали отчетливо ясны. Одри уже не чувствовала ничего, кроме навалившейся на нее апатии: ей оставалось только принять все как свершившийся факт. Дэн ведь ясно сказал: «Я хозяин положения». А он был не из тех, кто бросает слова на ветер.
— Ну, Одри? — В его голосе опять послышалась насмешка. Но только ее ответ на этот раз должен был прозвучать иначе. Она не могла, не имела права лишить своего горячо любимого отца фамильного дома.
Повернувшись лицом к своему коварному собеседнику, она предложила компромисс, который был не таким обязывающим, как замужество:
— Я согласна спать с тобой, если ты этого хочешь.
Дэн резко рассмеялся.
— Если ты считаешь, что я буду словно похотливый студентик прокрадываться к тебе в спальню, словно между нами существует тайная связь, ты очень ошибаешься.
— Хорошо, ты можешь навещать меня открыто.
— Ты уверена, что это не огорчит твоего отца? Я не хочу сказать, что он ханжа, но вряд ли его обрадует подобное поведение дочери. Кстати, не оттого ли это смятение, что год назад ты так и не решилась рассказать ему о нашей связи? — Этот вопрос был подобен укусу кобры.
Радуясь темноте, которая помогала скрыть горящее от стыда лицо, Одри холодно поинтересовалась:
— А откуда ты знаешь, что я ему ничего не рассказала?
— Когда год назад я приехал, ты сбежала, и стало очевидно, что ты не хочешь со мной общаться; тогда я решил все рассказать твоему отцу.
— Что ты сделал? — прошипела Одри.
— Я все рассказал твоему отцу, — невозмутимо повторил Дэн.
— Как ты мог, негодяй! — Одри была в бешенстве. — У тебя не было на это никакого права.
— Ну, положим, меня это тоже касалось, — холодно возразил он. — Тем более в той ситуации другого выхода у меня не было.
— Я не…
Дэн положил палец на ее губы, останавливая готовые сорваться злые слова.
— Я подумал, что ты можешь оказаться беременной и наделаешь всяких глупостей.
— Ты имеешь в виду аборт? Я бы никогда не пошла на такое…
— Возможно, но только тогда я не мог быть в этом уверен, и поскольку у меня были обязательства в Филадельфии…
— Обязательства перед невестой, которой ты изменял со мной, — ехидно перебила его Одри.
Прежде чем продолжить, Дэн едва заметно стиснул челюсти — это был единственный знак того, что последняя реплика задела его за живое.
— Итак, в тот момент и по личным и по деловым обстоятельствам я не мог дольше оставаться в Англии, и тогда я решил рассказать Клиффорду суть дела. — Словно отвечая на ее немой вопрос, он спокойно добавил: — В общем, он воспринял это известие нормально. Мы с ним потом даже выпили, и он поведал мне о Джастине… Да, это многое объясняет.
Одри была потрясена. Насколько ей было известно, отец никогда никому не рассказывал о ее младшей сестре. Джастина была очень красива, но всегда была какой-то диковатой и скрытной. Она скорее не имела понятия о морали, нежели была просто безнравственной. Джастина умерла в восемнадцать лет, сделав подпольный аборт.
