Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 250
Комета, сиявшая на небосклоне много дней, вызвала возбуждение и переполох среди астрологов. Они еженощно собирались в Мусейоне для изучения и истолкования этого феномена. К местным ученым присоединялись звездочеты из дальних стран, в том числе из Парфии, где их почтительно именовали волхвами. Это снова, к немалой моей гордости, сделало Александрию центром интеллектуальной жизни. Однажды вечером я лично встретилась с учеными и попросила их составить астрологические таблицы для Цезариона, Птолемея и меня.
Они собрались в круглом мраморном зале Мусейона, в самом его центре. Большинство были одеты по-гречески, но присутствовали и чужеземцы в длинных расшитых одеяниях, и двое представителей Верхнего Египта в древних облачениях долины Нила.
— Почтеннейшие, — сказала я, глядя на разложенные перед ними на складных столах звездные карты и математические книги. — Меня удивляет, почему вы не выходите из здания, чтобы непосредственно наблюдать комету и небосвод.
— Некоторые из нас как раз этим и заняты, — ответил Гефестион, наш главный астроном. — Помост, оборудованный на крыше, полон народу. Остальные работают здесь, внося поправки и уточнения в звездные атласы по результатам наблюдений.
— Вы предвидели появление кометы? — спросила я.
— Нет, — признался он. — Она оказалась полной неожиданностью.
Значит, мы имели дело не с обычным природным явлением, но со сверхъестественным феноменом.
— И каково ваше заключение?
— Это таинственное явление предвещает некое великое событие. Может быть, рождение ребенка, чьим уделом станет исполнение одного из пророчеств.
Нет, суть в другом. Цезарион уже родился, следующий младенец потерян, и даже Октавиану — если предположить, что комета послана для него, — уже восемнадцать. Кто-то может вообразить, будто хвостатая звезда сулит ему судьбу нового Цезаря, но это, конечно, ложное толкование!
— Нет, рождение ребенка здесь ни при чем, — с раздражением промолвила я. — Куда более вероятно, что комета предвещает потрясения, связанные со смертью Цезаря.
Спорить ученый не стал и ответил вежливым кивком. Я обвела взглядом его коллег, споривших над картами, передала астрологу данные, необходимые для составления гороскопа, и спросила:
— Сможешь ты составить звездные таблицы в течение трех дней?
Мне не терпелось взглянуть на хитросплетения судьбы и узнать, что ждет впереди.
И снова он вежливо кивнул.
Когда гороскопы доставили во дворец, я обнаружила: Птолемею звезды не сулят ничего хорошего, несмотря на то что астрологи использовали самые многозначные и успокаивающие выражения. Моя же судьба и судьба Цезариона переплелись так, что мы должны черпать силу друг у друга. Еще имелось льстивое, но туманное утверждение: будто бы я «умру, как пожелаю, дабы жить вечно». Это можно было истолковать по-разному: то ли я умру такой смертью, какую пожелаю, то ли умру, потому что этого пожелаю? Что ж, таковы астрологи! Но я поняла одно — у Птолемея появится надежда на выздоровление, только если отвезти его на зиму в Верхний Египет.
— Не хочу туда! — закапризничал Птолемей, узнав о моем решении. — Мне здесь лучше. Там же ничего нет, кроме пальм, глинобитных хижин и крокодилов!
Да, там огромное количество крокодилов. Судя по последним донесениям, в нынешнем году они размножились необычайно. Нил выше Фив буквально кишел ими, и казалось, что по обе стороны реки разложили на просушку целый лес сморщенных бревен.
— В Верхнем Египте очень красиво, — сказала я, вспомнив свои путешествия. — Я поеду с тобой, помогу устроиться. Мы остановимся у усыпальницы Ком-Омбо и помолимся тамошнему крокодильему божеству, чтобы он отозвал свои полчища. И ты увидишь Филы — самый прекрасный храм Египта, расположенный на острове.
Брат скорчил рожицу.
— Мне это неинтересно! Я хочу остаться здесь и помогать строить игрушечную трирему для Цезариона.
— Я попрошу корабельных мастеров подождать до твоего возвращения, — пришлось пообещать мне. — Цезарион еще слишком мал, чтобы совершать в одиночку морские прогулки.
В начале путешествия Птолемей куксился и не желал смотреть ни на Нил, ни на проплывавшие мимо земли. Но я упорно обращала его внимание на состояние оросительных каналов и плотин, особенно на землях Дельты, всецело зависевших от ирригации. Здесь подъем Нила еще не начался — паводковые воды добирались сюда от Первого порога примерно за двадцать дней.
Птолемей, однако, лишь безучастно лежал под балдахином и кашлял. Он заслуживал сочувствия.
Мы проплыли мимо пирамид, и он едва удостоил их взгляда. Мы проплыли мимо Мемфиса, мимо оазиса Моэрис, мимо города Птолемеи — последнего греческого форпоста на Ниле, где уже был заметен подъем воды. Вместо того чтобы дожидаться паводка в Александрии, мы плыли ему навстречу.
Река расширилась в озеро, а мы двигались дальше: мимо Дендер и храма Хатор, потом мимо Фив и огромного святилища Амона, мимо исполинских статуй Рамзеса, сидящих перед его погребальным храмом. Унылые скальные холмы, в чьих вырубленных недрах властвуют мертвые фараоны, простирались далеко за горизонт.
Неожиданно река стала кишеть телами крокодилов. Повсюду, куда ни глянь, вода пузырилась, а среди тростников появлялись чешуйчатые спины. Глинистая прибрежная полоса была буквально усеяна чудовищами. Некоторые зевали, показывая блестящие изогнутые зубы, другие лениво били хвостами и елозили в грязи.
— Посмотри! — сказала я, растолкав разморенного полуденным зноем Птолемея. — Ты когда-нибудь видел их в таком количестве?
Он недовольно заморгал, но при виде этого зрелища его глаза расширились.
— Великий Серапис! — воскликнул он. — Да здесь собрались все крокодилы мира!
Мы с замиранием сердца наблюдали, как собака спустилась к реке попить, отыскав на берегу место, казавшееся пустынным. Псина держалась настороже, но жажда пересилила страх. Едва ее морда коснулась поверхности, как из неподвижной воды вынырнула огромная пасть, и собака оказалась под водой столь стремительно, что я едва успела заметить движение хищника. Вода забурлила, визжащая жертва на миг мелькнула в воздухе, схваченная пастью страшилища, потом крокодил снова утащил ее на дно и держал там, пока она не захлебнулась. Когда он вынырнул снова, окровавленная тушка в его зубах уже не трепыхалась. Поскольку крокодил не мог проглотить добычу целиком, он рвал и глотал ее кусками, и растекавшаяся по воде кровь привлекла целую флотилию его сородичей. Они пытались вырвать у него добычу и пожирали плававшие вокруг куски плоти. Лапы и чешуйчатые хвосты молотили по кровавой воде.
Я поежилась. Неудивительно, что крестьяне попросили помощи у властей: при таком положении дел поход за водой превращался в рискованное предприятие. Я заметила, что деревенский водонаборный «журавль» с черпаком окружен высокой стеной из глинобитных кирпичей: люди опасались даже находиться рядом с ним, не говоря уж о том, чтобы спуститься к реке с кувшином или постирать одежду. Хуже того — река разливалась, подступая к улицам и домам вместе с крокодилами. Еще немного, и хищные твари будут средь бела дня ползать по улицам, прятаться под скамейками и дремать в тени за зданиями.
Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 250
