Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
пропадал в длительных походах, а его мать оставалась в Киеве «на хозяйстве», с которым вполне успешно справлялась.
Но на исходе лет Ольга вновь, как во времена древлянского кризиса, продемонстрировала, что она способна управлять княжеством и в военную годину.
В 968 году печенеги, уже полвека жившие в низовьях Днепра, осадили Киев, воспользовавшись тем, что Святослав опять увел дружину в дальние края.
Ольга с внуками «затворися» в городе и сумела отбиться собственными силами, как обычно, прибегнув к «остроумию». (Небольшой отряд воеводы Претича, находившийся вне Киева, прикинулся авангардом всего Святославова войска, и печенеги отступили.)
Год спустя, когда Святослав готовился отправиться в новый поход, тяжело больная Ольга попросила сына дождаться ее кончины: «Погреб мя, иди аможе хощеши» («Схоронив меня, иди куда хочешь»). Из «Повести» можно понять, что княгиня относилась к военным предприятиям Святослава с осуждением.
Три дня спустя, 11 июля 969 года, она скончалась, полновластным государем стал Святослав, и на Руси наступили беспокойные времена.
Гегемон и Архонтисса
рассказ
Девятого сентября, в среду, был назначен средний прием с пиршеством второго разряда и зрелищами третьего разряда для Эльги, архонтиссы северного заэвксинского края, именуемого «Росия».
По сему поводу паракимомен Василейос явился к базилевсу с почтительнейшими разъяснениями. Почтительнейшим, впрочем, был только витиеватый стиль изложения – на самом деле это был инструктаж. Император внимательно и напряженно, будто старательный, но не очень смышленный ученик, слушал своего главного министра и шурина – Василейос приходился сводным братом августе Елене. Они-то, Елена с Василейосом, и правили державой, Константинос Багрянородный только царствовал.
Пока паракимомен говорил про политику, было скучно.
– Все люди, достойные твоего августейшего внимания, гегемон, делятся на две категории: они являются или проблемой, или полезным орудием. Государственная мудрость состоит в том, чтобы первых превратить во вторых, а если это никак невозможно, то устранить их со своего пути.
Голос многоумного паракимомена был высок и пискляв. Василейоса, как и его брата Феофилакта, в раннем детстве оскопили по велению их отца, прежнего базилевса Романа Первого. Император очень любил всех своих сыновей – как законных, так и незаконных. Решение было на пользу и тем, и другим. Евнух не может мечтать о престоле. Это хорошо для царевичей – они не будут опасаться сводных братьев, а еще лучше для самих оскопленных, им тоже ничто не угрожает. Феофилакта покойный цесарь сделал патриархом, Василейоса – министром.
Ум паракимомена, не отравленный эросом, был быстр, остр и блестящ, как стальной стилет.
– Так же, гегемон, мы поступим и с княгиней росов, – продолжил министр, стараясь говорить медленней – знал, что август соображает небыстро. – Сейчас она для нас – проблема. Согласно договору, заключенному с ее мужем тринадцать лет назад, росы должны предоставлять твоему величеству войско, когда тебе будет угодно этого пожелать. Мы несколько раз требовали у них подмоги против арабов, но ни разу ее не получили. Чтобы подействовать на Киав, мы перестали пускать в Борисфен купеческие караваны, но…
Константинос беспокойно задвигался, и паракимомен счел нужным пояснить:
– Ты помнишь, великий, что Киав – это город, А Борисфен – это река, по которой товары следуют от нас на север и обратно…
– Я знаю, что такое Борисфен! – обиделся базилевс. – Просто забыл, что такое «Киав».
– Это центральный пункт всего северного торгового маршрута. Из Киава архонтисса Эльга, по-славянски Ольга, и управляет своим обширным, но малонаселенным краем.
– А что, росами, как древними амазонками, правят женщины? – заинтересовался цесарь.
– Нет, росами правят мужчины, но их князь Святослав пока еще юноша. После смерти отца, убитого мятежниками, власть находится в руках Эльги. Она подавила бунт, жестоко покарала тех, кто умертвил ее мужа, и уже двенадцать лет владычествует над Росией. Я разговаривал с архонтиссой. Это очень упрямая особа, нам будет непросто сделать так, чтобы она стала из проблемы орудием.
– Ты разговаривал с ней? Эльга знает греческий? Хороша ли она собой? Сколько ей лет?
– Отвечаю по порядку. Я говорил с Эльгой на ее языке. Ты ведь помнишь, гегемон, моя мать была славянка.
– Ах да, – кивнул Константинос. – Я ее не застал. Когда твою мать отравила соперница, я был еще ребенком. Но я хорошо помню, как отравительницу бросили в яму со змеями, чтоб она тоже попробовала яду. Ужасное зрелище!
На пухлом лице евнуха не отразилось никаких чувств. Он продолжил, словно его и не перебивали:
– Сказать, хороша ли Эльга собой, я не берусь. Я не могу отличить красивую женщину от некрасивой, мне это все равно. А что до возраста, то ей, я полагаю, лет сорок или, может быть, чуть меньше.
– Значит, старая, – вздохнул базилевс. – Продолжай. Ты говорил про орудие. Для чего нам нужна правительница росов?
– Чтобы прислала войско против арабов, – терпеливо повторил министр. – И еще нужно добиться, чтобы она приняла христианство и крестила росов.
– Это правильно. Спасти души целого народа – дело великое.
– Нас интересуют не души. Нам нужно посадить в Киав своего епископа. Чтобы держать росов под контролем. Хорошего кандидата я уже подобрал. Вот две цели, которые мы должны достичь: получить от Эльги воинов и заставить ее принять Христа. Тогда она станет нам полезна.
– А если не получится?
– В этом случае, вручив прощальные дары и угостив ее дорожной чашей, мы подмешаем в вино критское зелье, от которого Эльга заболеет и через месяц умрет. Архонтом росов станет ее сын, и мы посмотрим, не получится ли сделать орудием его. Это и есть политика, гегемон. Но тебе незачем утруждать твой драгоценный разум подробностями. Все переговоры буду вести я.
– А что требуется от меня?
– Быть собою, только и всего. Сиятельным автократором, Константином Багрянородным. Ты должен явить себя во всем великолепии, чтобы Эльга почувствовала себя букашкой перед твоим сиянием и величием Византии.
Базилевс оживился. Беседа наконец повернула в интересную сторону.
– Для того я и разработал прекрасный церемониал, равного которому не бывало прежде! Минувшей ночью на меня снизошло вдохновение, и я внес в распорядок некоторые важные усовершенствования. Хочу спросить твое мнение. Во-первых, что если провести твою архонтиссу более длинным путем, через Анадендрарий и Триклин Кандидатов, где недавно вызолотили колонны? Во-вторых, не спрятать ли трубачей, которые играют «Славься!», когда я пью заздравный кубок, позади шелкового занавеса? Тогда музыка зазвучит внезапно, будто ниоткуда? В-третьих…
Паракимомен слушал почтительно, всё одобрял, приходил в восхищение, время от времени поглядывая на часомерную клепсидру, ритмично ронявшую золотые капли в чашу.
– Я боюсь только одного, – озабоченно вздохнул император. – Не испортит ли дикарка красоту церемониала какой-нибудь неприличной выходкой? Помнишь, как посол пачинакитов
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
