Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
бумажку.
Кусочек пеперони, пожалуйста.
Кассир, даже не обернувшись, отвечает: у нас закрыто.
Закрыто? Что-то не похоже. Старик взглядом указывает на Чижа с папой – папа, шагнув в сторону, заслоняет собой Чижа. Они-то здесь, говорит старик.
У нас закрыто, повторяет кассир громче. И продолжает листать ленту – по экрану текут рекой сообщения, картинки. Папа легонько толкает Чижа в плечо, как на улице, если рядом полицейский или авария. Это значит: отвернись. Не смотри. Но на этот раз Чиж и не думает отворачиваться. Любопытство тут ни при чем, это необходимость. Печальная необходимость знать, что за незримая опасность притаилась рядом.
Мне бы пиццы кусок, вот и все, говорит старик. Я с работы, голодный.
Он придвигает купюру поближе к кассиру. Руки у него в мозолях, пальцы скрюченные, старческие. Наверное, чей-нибудь дедушка, думает Чиж, а за этой мыслью следует другая: если бы у него был дедушка, он был бы похож на этого старика.
Кассир откладывает телефон.
Вы что, по-английски не понимаете? – говорит он ровным голосом, будто о погоде. На Массачусетс-авеню есть китайский ресторан. Хотите есть – идите туда, жареного риса возьмите или спринг-роллов, а у нас закрыто.
Он смотрит на старика ледяным взглядом, скрестив на груди руки по-учительски. И что же теперь делать?
Чиж будто прирос к месту. Ему остается только смотреть во все глаза – на старика, застывшего, стиснув зубы, в воинственной позе, на кассира в футболке с жирными пятнами, на его мясистые лапищи. На папу, который, прищурившись, разглядывает объявления на окне, точно сегодня обычный день и ничего не происходит. Хоть бы старик ответил колкостью, или съездил бы кассиру по ухмыляющейся роже, или, на худой конец, ушел, пока кассир не сказал – или не сделал – чего-нибудь похуже. Пока он не пустил в ход свои ручищи, которыми укрощает тесто, лепит из него что хочет. Время будто натянутая струна.
И старик молча забирает с прилавка деньги, прячет обратно в карман. Отвернувшись от кассира с его ухмылкой, смотрит на Чижа, долго и сурово, потом на папу. И что-то шепчет папе, а слов Чиж не понимает.
Слов этих Чиж не слышал никогда, даже язык ему не знаком, но по лицу папы видно, что он не просто узнал язык, а понял, понял, что сказал старик. Что-то подсказывает Чижу, что речь о нем, недаром старик так смотрел на него, потом на папу, пронизывая взглядом до самых костей. Но папа не отвечает, даже не шевелится, лишь поспешно отводит глаза. Старик выходит с гордо поднятой головой, и только его и видели.
Звякает таймер, и кассир открывает микроволновку. У Чижа перехватывает горло от дымного жара.
Что за люди! – говорит кассир. Нет, ну в самом деле!
Просунув в огненную пасть микроволновки длинную деревянную лопатку, он достает пиццу, кладет в коробку. И, прищурившись, смотрит на Чижа, потом на папу, будто где-то уже их видел. И сует им коробку с пиццей.
Всего доброго – и папа, взяв коробку, ведет Чижа к выходу.
Что он сказал? – спрашивает Чиж, когда они уже стоят на тротуаре. Тот старик. Что он сказал?
Пошли же, торопит папа. Идем, Ной. Скорей домой.
На переходе они пропускают патрульную машину с выключенными фарами. В общежитие они заходят ровно в девять, под бой часов с колокольни напротив.
И вот они уже в квартире, а папа все молчит. Оставив на кухонной стойке коробку с пиццей, снимает туфли, да так и стоит, глядя в одну точку.
Кантонский, произносит наконец папа. Он говорил по-кантонски.
Но ты его понял! – удивляется Чиж. Ты же не знаешь кантонского!
Даже не успев закончить фразу, Чиж уже сомневается в своих словах.
Нет, не знаю, огрызается папа. И ты не знаешь. Ной, слушай меня очень внимательно. Все, что связано с Китаем, Кореей, Японией и так далее, – от всего этого надо держаться подальше. Услышишь, что кто-то говорит о Востоке или на восточных языках, – сразу уходи, понял?
Он достает из коробки ломтик пиццы для Чижа, потом для себя и плюхается на стул, даже не взяв себе тарелку. Чиж вдруг понимает, что за этот час папа дважды поднялся по лестнице на десятый этаж.
Ешь, говорит папа ласково. А то остынет.
Теперь Чиж понял: не станет папа искать эту книгу, даже если попросить. Нужно самому придумать, как ее добыть.
Попасть в университетскую библиотеку непросто, да и всегда было непросто. Там хранятся старинные книги, очень ценные. Библия Гутенберга, первое фолио Шекспира – папа когда-то рассказывал, хоть Чиж лишь смутно представлял, что это значит. Множество уникальных старинных документов. И даже – папа зловеще пошевелил пальцами, – даже анатомический атлас в переплете из человеческой кожи. Папа тогда только что перешел на новую работу – из преподавателя лингвистики в библиотекари, – а девятилетний Чиж, новоиспеченный циник, не слушал, решив, что папа набивает цену своей работе.
Зато Чиж знает, что для входа в библиотеку – эту мраморную громаду, пригвоздившую к земле угол университетского двора, точно гигантское пресс-папье, – нужна магнитная карта, а в хранилище с запутанным лабиринтом стеллажей пускают только сотрудников. Но когда Чиж был младше, по выходным папа брал его с собой в хранилище, где стояли тележки с книгами, ждавшими, когда их расставят по местам. Если хочешь, помогай, предлагал папа, и раз-другой Чиж помогал – толкал тележку узкими проходами в поисках нужного места, щелкал допотопным выключателем в коридоре, чтобы зажегся свет. Пока папа обводил взглядом полки и водворял на место книгу за книгой, Чиж трогал корешки со стертой позолотой, вдыхая особенный библиотечный дух – запах пыли, кожаной обивки и подтаявшего ванильного мороженого. Теплый запах, словно аромат чьей-то кожи.
Его и убаюкивала и будоражила сумрачная тишина, что окутывала библиотеку, точно ее накрыли шерстяным одеялом, а под ним лежит что-то большое, ждет своего часа. И не было конца-края стопкам, которые нужно разбирать, упорно восстанавливая порядок, и голова шла кругом от мысли, что за этой полкой – еще сотни полок, тысячи книг, миллионы слов. Бывало, поставит папа на место книгу, выровняет корешки, а Чижа так и подмывает взять и смахнуть все книги с полки – пусть посыплются, словно костяшки домино, нарушив удушливую тишину. Это желание его страшило, и он под разными предлогами старался не ходить в хранилище – дескать, устал, лучше ему посидеть в служебной комнате или остаться дома, поиграть.
В библиотеке Чиж не был уже несколько лет; в прошлый раз он сюда приходил, когда ему было десять.
Вечером, пока папа чистит зубы, Чиж роется у него
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
