которые он завел мне за голову и стиснул своей сильной ладонью.
— Ну, здравствуй, что ли, Тань, — улыбается как безумный, глаза закрыты, глубоко дышит, а я в полнейшем ступоре и совершенно не понимаю, что все это значит.
— Пусти.
— Не-а.
— Пусти, пожалуйста. Ведь мы же в общественном месте, между прочим. Марк!
— Библиотекарь тоже на обеде, никто не увидит. А даже если и так, то мне до звезды, — произносит и его губы вдруг скользят по моим губам.
Смазанное движение, но все внутри меня от него вдруг начинает звенеть, а дыхание сбивается.
— Как интересно ты все сначала начинаешь, — уворачиваюсь я от его губ, но они тут же атакуют нежную кожу моей шеи. Влажно. И совершенно бесстыдно.
— Да не получается у меня рядом с тобой по-другому, Тань, — рычит недовольно, а потом легонько кусает меня за мочку уха.
— Уф, — простреливает меня с ног до головы молнией.
— Думал, что переварил. Успокоился. Нифига.
— Очень…содержательно, — и пискнула, когда вторая его рука от моей шеи скользнула чуть ниже и еще ниже, пока не прошлась в быстрой, но острой ласке по спине, накрывая ягодицы.
Рывок вверх, и я фактически усажена на полку. Пытаюсь спрыгнуть, но он не дает мне этого сделать, придерживая правую ногу за бедро.
Гольфы сбились.
Выгляжу непотребно, но не успеваю об этом даже подумать, как вдруг та рука, что удерживала мои запястья, перемещается на мой подбородок и разворачивает лицо к нему.
К его губам.
Они набрасываются на меня так стремительно. И Марк тихо стонет. Я чуть громче, потому что его язык уже толкается в меня, накачивая меня каким-то страшным, сокрушительным жаром.
— Отвечай мне! — рычит сбито.
— Как? — растерянно выдыхаю я ему в губы.
На секунду замираем, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза. А потом мне становится страшно, потому что взгляд Хана буквально за секунду меняется и становится жестче.
— Тань, у тебя просто теперь нет больше выбора, — его слова звучат как приговор.
И все.
Лавина под названием Марк Хан полностью сносит все мои внутренние заслоны. Все в топку!
И его руки везде — скользят по бедрам, задирают юбку, выдергивают полы блузки, ныряя под нее.
А губы. А язык…
Это так сладко, томно и жарко, что я на какое-то время выпадаю из реальности, позволяя парню делать с собой все, что ему заблагорассудится.
Превращать мои колени в желе? Да, пожалуйста.
И кровь кипит, и сердце так отчаянно бабахает в груди, и я вся словно один сплошной оголенный нерв. Но мне так хорошо быть рядом с ним.
Быть его.
Хорошей девочкой, которую в библиотеке неприлично трогает и совершенно бесстыдно целует плохой мальчик. Спущенные гольфы, задранная юбка, расстегнутая блузка и совершенно заласканная я.
Откидываю голову назад, позволяя его губам спуститься к моей груди. Вспыхиваю. Вцепляюсь пальцами в его густые темные волосы, понимая, что от лавины эмоций и запредельных чувств на глаза наворачиваются слезы.
И это за гранью добра и зла…
Чуть приоткрываю веки, веду заторможенным пьяным взглядом по полкам с книгами, а потом неожиданно и болезненно падаю с небес на землю. Вскрикиваю, суматошно отталкивая от себя Марка. А потом в ужасе зажимаю рот ладонью.
Потому что всего секунду назад на нас смотрела Стелла Козинская, а потом пулей выбежала из библиотеки. И я совершенно не понимала, что она сделает с тем, что ей довелось увидеть.
О, нет, нет, нет.
— Тань? — до неузнаваемости хриплым голосом прошептал Марк, снова прижимая меня к себе.
— Пусти, — испуганно и надломлено пискнула я.
— Больше никогда…
— Марк, — умоляюще выстанываю.
— Прости…прости…прости…
Но я уже не слышу его. Я напугана. Я дезориентирована. Я почти задыхаюсь от паники.
И стоит только в помещение войти библиотекарю, как я вырываюсь из его жесткой хватки, подхватываю рюкзак и несусь прочь от этой погибели.
Из огня, да в полымя…
Глава 13
Я просто сбежала.
Сегодня был последний учебный день перед репетицией последнего звонка, но я не смогла остаться в стенах «Золотой Лиги» более ни минуты. А потому опрометью бросилась в раздевалку, где подхватила свой форменный кардиган и прочь из школы.
Потому что слишком боялась, что Хан вновь примется атаковать меня своим вниманием. А я уже поняла, что совершенно не могу ему противиться. Убежать — да. Но когда он рядом, то все — тушите свет. Я просто улетаю вместе с роем бабочек, что словно по указке начинают осоловело порхать в моем животе.
Не знаю, как это случилось и когда, но, кажется, сколько бы я не бежала от этих запретных чувств, сколько бы не выворачивала их наизнанку, но они все равно упорно лезли наружу. Лезли и расцветали буйным цветом.
Вот только мне нельзя было любить Марка Хана. Любого другого, но только не его…
Он был не для меня и не про меня. Он был недостижимой звездой в небе. А еще, меня съедал жирный, отвратительный червяк сомнения, что этот прекрасный Бог не мог просто так влюбиться в бедную и ничем ни примечательную Таню Сажину. В аутсайдера, которого никто не замечает.
В девочку, которую все с брезгливой гримасой на лице называют обидным словом «Моль».
И мне всего-то нужно было закрыть на все глаза, выдохнуть и пережить последние дни в школе, а потом навсегда забыть про всех этих жестоких детей, которые мнят себя пупами земли. И мальчика с глазами цвета стали я тоже забуду. Мы с разных планет и больше никогда с ним не встретимся.
Надо это просто захотеть. А иначе, Кристина Батурина все-таки опубликует то видео. А мне не нужны проблемы в моем будущем. Ни в институте. Ни дальше по жизни. Я не позволю, чтобы кто-то называл меня воровкой.
Никогда!
До дома добираюсь на метро и без лишних эксцессов. В квартире накурено, но пусто. Выдыхаю облегченно. Переодеваюсь и поспешно собираю в сумку все нужное для художественной школы и бегу туда.
А там, раскрашиваю чистый лист яркими красками. Он — полное отражение моего внутреннего и внешнего мира. Он такой, каким и должен быть. Правильный. Нужный для каждого человека на земле. Нужный для меня.
Вот только легче не становится.
Потому что мой сотовый уже буквально ломится от входящий звонков и сообщений. Марк Хан делает это снова и снова. Вот и сейчас слишком настойчиво просит ответить ему.
Ему, видите ли, нужно поговорить.
Качаю головой, собираю свою сумку и прощаюсь с преподавателем. Она тепло улыбается мне, что непривычно на
