Кейр никак не мог взять в толк, к чему такие хитрости.
— Хоть я и владею кузнечным искусством, но этого недостаточно, чтобы заниматься строительством. И твоего невежества мне тоже не скрыть. Я ведь и сам не зодчий. Почему бы тебе просто не объявить леди Джулиане, кто ты? Ты можешь потребовать, чтобы она за тебя вышла.
— Во-первых, она откажется. А во-вторых, мне не хочется жениться на ней насильно.
— Значит, испытания, перенесенные тобой в плену, здесь ни при чем?
Проницательность друга уже в который раз поразила Раймонда. Вместо ответа он развел руками, и Кейр без лишних объяснений понял, какая буря бушует в душе этого храбреца.
— Конечно, истинный рыцарь не стал бы придавать значения такой ерунде, как чувства своей невесты… — признал Раймонд.
— Истинный рыцарь поступает так, как считает нужным, — отрезал Кейр, сцепив руки за спиной. — И все же я не понимаю, почему она противится этому союзу. Король Генрих наградил тебя двумя хорошими замками — это верно. Но и леди Джулиана тоже не остается в проигрыше. Она получает мужа, который не станет ее бить и обворовывать. К тому же я слышал, что некоторые женщины считают тебя красавчиком. — Он осмотрел друга с головы до ног и добавил: — Это всегда было для меня загадкой. И все же я не понимаю, почему леди Джулиана недовольна.
— Я как раз собираюсь это выяснить.
— У меня еще один вопрос, — невозмутимо сказал Кейр.
— От тебя у меня нет никаких секретов. — Раймонд снова развел руками.
— Зачем тебе понадобилось прикидываться зодчим? Ведь можно было бы придумать какой-нибудь другой маскарад, более соответствующий твоему статусу и жизненному опыту.
Раймонд поставил ногу на каменную глыбу, оперся локтем о колено и стал смотреть, как серфы машут заступами, вгрызаясь в промерзшую землю.
На самом деле план у него был, причем самый что ни на есть романтический. Он будет уважать и обожать Джулиану, испытывать к ней возвышенные чувства, о которых поют трубадуры, и леди Лофтс влюбится в простого, незнатного человека. К весне их любовь преодолеет все преграды, и по ночам они будут лежать под одним покрывалом. Он изучит все Тайны ее стройного тела, а если повезет, то и ребенка ей сделает. Потом, когда все раскроется, добрейшая Джулиана, конечно же, простит отца своего будущего ребенка.
Но говорить всего этого Кейру не хотелось. Он человек неромантический, в тонкостях любви не разбирается.
И Раймонд сказал:
— Вторая стена — это не просто укрепление обороны замка. Она — символ надежности и безопасности. Я хочу, чтобы я олицетворял для леди Джулианы именно эти понятия.
— Понятно, — проницательно взглянул на друга Кейр. — Как ты думаешь, почему этот старик карабкается в гору с такой неподобающей его возрасту скоростью?
Раймонд оглянулся и увидел седого толстяка с весьма неприятной физиономией. Незнакомец приблизился к траншее и принялся ругать серфов последними словами.
— Не знаю, кто это, но он слишком много себе позволяет.
Старик решительно направился к подъемному мосту. Раймонд шагнул ему навстречу и спросил:
— Что тебе нужно, отец?
Старик обжег его колючим взглядом, размахнулся палкой, и Раймонд едва успел отскочить в сторону. Невежа, громко топая, направился к воротам, а Кейр как ни в чем не бывало уступил ему дорогу.
— Ты его не задержал? — возмущенно воскликнул Раймонд.
— Я простой кузнец; — спокойно ответил Кейр. — Мне не по чину решать, кого пускать в замок, а кого нет.
Да и крепостных дел мастеру это тоже не по чину, сообразил Раймонд, провожая старика взглядом.
— Видишь, никто его не останавливает. Значит, его здесь знают, — заметил Кейр. — Какой-то чудак. В каждом замке есть такие.
— Это верно. — Раймонд обернулся к другу. — Ты ведь знал с самого начала, зачем я тебя вызвал?
— Когда я услышал, что тебя называют «мастером», я сразу заподозрил неладное. Но это не имеет значения. Ты же знаешь: я живу, чтобы служить тебе.
Раймонд смутился:
— Слишком много чести для меня.
— Перестань. Ты спас мне жизнь, и не только жизнь. И все же я никак не пойму, зачем ты затеял все эти хитрости? Конечно, леди Джулиана — всего лишь женщина, но к чему ее бесчестить?
Раймонд сердито топнул ногой.
— Я не собираюсь ее бесчестить!
Это было сущей правдой. Но как объяснить Кейру, что эта женщина его очаровала. С каждым часом она делалась ему все милее и милее.
— Если б ты знал, как неприязненно говорит она о лорде Авраше, о его придворных связях и личных качествах.
— Она тебе сама это рассказывала? — удивился Кейр.
— Да. Поэтому я рассудил, что будет лучше, если я сначала попробую заслужить ее доверие. — Он отбросил со лба прядь волос. — Знаешь, я верю в женское сердце.
Длинный ус Кейра чуть заметно дрогнул. Это считалось у рыцаря улыбкой.
— Понятно.
Раймонд усмехнулся.
— Вот именно. В женское сердце.
4
— Миледи, вы нездоровы?
Кто-то теребил Джулиану за плечо. Она открыла глаза.
— Что такое? Что-нибудь случилось?
— Вы стонали во сне. Здоровы ли вы?
Джулиана широко раскрыла глаза, увидев перед собой незнакомое лицо. В окно лился утренний свет, а возле кровати сидела какая-то пожилая женщина.
— Нет-нет, я здорова.
Джулиана прижала руку к груди и почувствовала, что сердце ее учащенно бьется.
— Должно быть, вам приснился кошмар.
И Джулиана вспомнила, что ей снилось. Нет, это был не кошмар. Совсем напротив. Она стиснула зубы. Сон был сладостным и волнующим. Главным действующим лицом ее соблазнительного сна был мужчина с черными волосами и изумрудными глазами.
Раньше, если ей снились мужчины, то лишь в кошмарах, где господствовали боль и унижение. Никогда еще Джулиане, даже во сне, не доводилось испытывать такого жгучего желания. Что же с ней такое творится? Не сошла ли она с ума?
Леди Лофтс коснулась отметины на щеке, чтобы лишний раз напомнить себе о прошлом. Мужчины не интересуются чувствами женщин. Им нужно только одно — навязать женщине свою похоть. Все они таковы, даже Раймонд. Конечно, он почтителен и вежлив, но по его глазам Джулиана видела, каковы его мысли на ее счет. Желание светилось в его глазах, сквозило в каждом жесте. Зачем обманываться — он такой же, как другие мужчины.
Но тут ей пришло в голову, что Раймонду ни к чему учинять над женщиной насилие. Любая будет рада его вниманию.
Устыдившись собственных мыслей, Джулиана недовольно спросила:
