обо что-то запнулся. Нога запуталась то ли в тряпье, то ли еще в какой рухляди, валявшейся непролазной бесформенной кучей прямо посреди прохода. Да так неудачно, что неловко подвернулась, подогнулась, и Яшка снова шлепнулся на пол. Едва успел подставить руку, чтобы не совсем уж лицом бухнуться вниз. Не помогло. Рука, как назло угодив во что-то липкое и мокрое, проворно скользнула в сторону. Только в последний миг успел повернуть голову, уводя от удара об пол хотя бы нос. Зубы клацнули так, что в Царьграде, наверное, услышали. Впрочем, вовсе не этот лязг оказался самым страшным последствием падения. Пытаясь приземлиться как можно мягче, монашек совсем забыл о лучине. Оставшись без внимания, проклятая кочерга уткнулась именно в растекшуюся по полу лужу. Недовольно зашипев, куцее пламя моментально потухло.
Монашек сидел на задней точке, не в силах пошевелиться. Накативший ужас привычно сковал все члены. Пот, верный спутник яшкиного страха, струился по щеке. Почему-то только по одной. Безотчетным движением книгочей мазнул рукой по влажной скуле. Лишь спустя пару мгновений понял, что суше лицо не стало. Недовольно фыркнув, провел по нему широким рукавом ризы. Но ощущение возникло такое, будто чёрное монашеское облачение промокло насквозь и еще больше перемазало лицо. Чертыхнувшись, принялся шарить по полу — раз уж свалился у кучи тряпья, то грех ею не воспользоваться. Поначалу руки шарили по досчатому настилу. Потом угодили в лужу. Первой реакцией монашка было брезгливо отдернуть руку. Но затем он насторожился — на воду разлитая по полу субстанция на ощупь совсем не походила — погуще. Липкая. Поднес к носу. И вдруг все телом отшатнулся, едва не свалившись на спину. Под гулкий стук крови в ушах заперебирал ногами, невольно стараясь отползти как можно дальше от страшной находки. Но сделал только хуже. Распрямившиеся, как тугая пружина, ноги со всего маху ткнули в ворох одежды, который тяжело перевернулся.
Это был человек. А лужа, тянувшаяся от стола в трапезной до кухни, оказалась его кровью.
Мысли, как тараканы при вспыхнувшем свете, прыснули врассыпную. Осталась только одна.
«Куда я попал? Куда я попал? Куда я попал?»
Лишь спустя несколько долгих мгновений, растянувшихся в пару столетий, понемногу пришел в себя. Страх никуда не улетучился, но теперь он стал более разумным. Яшка не без удивления понял, что продолжает истово перебирать ногами, пытаясь отползти от покойника как можно дальше. В панике не заметил, как уперся спиной в стену, и сандалии бесполезно елозят по полу, издавая в наступившей тишине неприятный шоркающий звук. Замер. Постарался выдохнуть. Даже это оказалось сделать трудно — челюсти будто свело судорогой. Толчками выдавив из груди распиравший ее воздух, прислушался. Ни звука.
«Надо уносить отсюда ноги,» — наконец-то пришла в голову первая дельная мысль. Кто лежит на полу, выяснять совсем не хотелось. Может, рябой провожатый, а может и тот самый незнакомец, на встречу с которым послушник так боялся не попасть. Вот и свиделись…
Что теперь делать?
«Идти к Никодиму,» — как будто кто-то более опытный в таких делах шепнул единственно правильную, в общем-то, мысль.
Яшка поднялся на ноги. Бочком, стараясь не задеть распростертое в проходе тело, попятился к выходу из кухни. Глаза мало-помалу привыкли к темноте, которая на поверку оказалась не такой уж и кромешной. Бледный рассеянный свет ночного светила застенчиво пробивался сквозь затянутое пузырем окно, серебристыми струйками разливался по верхним венцам сруба, выливаясь под потолком из волокового оконца. В лунных лучах лужа крови выглядела особенно гадко. Силясь не наступить на эти недобрые потеки, послушник спиной вперед добрался до двери кухни, даже переступил ее порог.
И вдруг на лестнице, которая вела на второй этаж и была от Яшки совсем близко — руку протяни! — безмолвную ночную тишь разорвала пронзительно скрипнувшая половица.
Он так и замер на месте. Тело от ужаса будто превратилось в глыбу льда. Конечно, это мог быть любой постоялец кабака, которому среди ночи очень срочно понадобилось сходить до ветру. Но что-то подсказывало — это не так. Какому добропорядочному человеку понадобиться шататься по пустому трактиру так поздно, без света, да еще украдкой? Видно, убийца еще не успел покинуть этих стен, а теперь явился по душу того, кто как последний дурак настойчиво звал людей в обезлюдевшей харчевне.
Пол скрипнул еще раз. Уже ближе.
Гораздо ближе.
Осторожно, чтобы ненароком не наступить на такую же скрипучую доску, Яшка сделал робкий шаг в сторону и так вжался спиной в дверной косяк, что заныл придавленный к дереву затылок. И в этот миг чуть ли не в лицо послушнику шибануло сильным луковым духом. Тот, кто только что спустился со второго поверха, сейчас стоял в двух вершках от монашка и внимательно вглядывался в темень кухонного убранства, Чтобы столкнуться с Яшкой нос к носу, ночному гостю стоило всего-навсего повернуть голову влево. Никогда в жизни аналитик так не хотел превратиться в истукана, коими щедро украшали свои капища язычники. Никогда прежде сердце не стучало так оглушительно громко, что приходилось только диву даваться — как до сих пор его грохот не оглушил торчащего на пороге душегуба.
Постояв несколько бесконечных мгновений в проходе, плечистая фигура осторожно двинула дальше. На фоне скудного ночного света и сквозь пелену накатившего ужаса «монашек» смог разглядеть его силуэт — высокий, могучий, с лысой, как коленка, башкой, если не считать привычного для всех здешних разбойников чуба. Мягкие войлочные сапоги бесшумно ступали по полу. Только сейчас Яшка осознал, как удивительно ему повезло, что лестница оказалась такой скрипучей. Иначе сейчас пятился бы он, пытаясь обойти залитое кровью тело на полу, и напоролся бы спиной точно на нож. Кстати, где-то такой же клинок послушник уже видел, но сейчас, в цепких объятиях неконтролируемого ужаса, не мог вспомнить — где именно. Его сейчас заботило совсем другое. Глаза рецидивиста скоро должны привыкнуть к темноте. Сейчас он пошарит взглядом по кухонным закуткам, обернется — и прямо перед собой увидит того, кого так увлеченно искал. О том, что будет дальше, думать совсем не хотелось.
«Интересно, услышу я, как нож через меня воткнется в бревно, или уже нет?» — пришла вдруг четкая, но совершенно дикая мысль.
Она-то и разогнала все тучи страха.
Яков уперся взглядом в спину вору, готовясь действовать по ситуации: скакнуть в сторону, броситься в ноги, упасть ничком или пригнуться — не важно, лишь бы подальше от тесака. Но тать невольно сам помог улову сорваться с крючка.
Обшарив потемки кухни глазами, он решил, что незваный
