потому что тоже не видела, потому что видеть и представлять это так по-разному.
Стоит рядом с мотом, смотрит наверх, солнце светит ему в лицо, и он прищурился, заслоняется ладонью. Меня прошибает молнией. Он такой…он такой неповторимо сексуальный, он такой запредельный. У меня таких никогда не было… и у таких, как я, быть такого Димона, априори, не может. Такие по другим. Такие по Кристинам с моего курса — блондинка с красивой фигурой, округлой задницей, ногами от ушей, полными накачанными силиконом губами и длинными наращёнными ресницами. У нее куча фоловеров в мегаграмме, у нее своя страничка в Так-Тике с миллионными просмотрами.
— Считаю до десяти!
— Раз.
— Два.
— ИДУ! Жди за белым домом с красной крышей! Уйди отсюда!
— Ок!
Выдохнула, взгляд в зеркало, волосы за уши, кофточку поправить, чтоб не сползала с плеча. Юбка прикрывает колени. Быстро завязать ботинки на платформе (с ее помощью немного уравнивается разница, и я не так хромаю). По лестнице очень тихо, чтоб мама не услышала. Она с кем-то говорит по сотовому, отец, как всегда, уехал.
Юркнуть на улицу, захватив куртку и сотовый. Иду к нему, оглядываясь, чтоб никто из соседей не увидел. Увидела, и стало нечем дышать. Зачем избегала, если после разлуки вся пересохла по нему, и даже губы засаднило. Иду…стараюсь не хромать, но хромаю. Впервые кому-то на это насрать. Он вообще не смотрит, как я иду…он смотрит на меня. На мое лицо, на…на вырез моей кофты. Он не просто смотрит. Я уже голая. Я уже словно у шеста, и по моему телу рассыпаются мурашки.
Руки сложил на груди. Улыбается. Триумфально. Хочется его за это стукнуть и…почему-то очень хочется обнять. Не смотреть ему в глаза. Не смотреть в эти куски расплавленной ртути, не тонуть в них, не растворяться так, что от меня ничего не останется. Впиться взглядом в белую футболку. Чистую, без надписей. Она, как назло, облепила его тело, и мне видна накачанная грудь, кубики на животе. В мозгу стрелой пробивает картинками, где этой футболки на нем нет. Становится трудно дышать.
Медленно поднимаю взгляд и сталкиваюсь с серыми омутами адской красоты… с этими пушистыми девчачьими ресницами. У него смугловатая кожа, у него…Боже, да он весь идеальный. Он охренительный. Он мечта. Он Голливуд воплоти. Он…он Бог или Дьявол. У меня от него поджимаются пальцы на ногах, у меня не просто бабочки в животе. Там живут дикие чайки, и они не просто летают, они мечутся и ломают мне ребра.
Я близко. Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что мое дыхание учащается. Его язык пробегается по невероятно красивым четко очерченным губам. В ответ мои собственные начало жечь.
— Поехали…
Протягивает руку.
— Куда?
— Какая разница? Боишься?
Неожиданно для себя киваю.
— С тобой не случится ничего, что ты не захочешь сама. Обещаю.
Судорожно сглотнуть. Увидеть вдалеке машину соседа. Ощутить, как обожгло грудную клетку, и взять из его рук шлем. Надеть на голову, приподнять юбку и сесть сзади на мот. Теперь уже сама вскинула руки и обняла. Коснулась его груди и…он вздрогнул. Я вместе с ним. Накрыл мою руку своей. На какие-то мгновения прижал еще сильнее…и я ощутила, как колотится его сердце. Мое задергалось в ответ.
Сорвались с места. Мою грудь расплющило о его спину, мои ноги сжимают его бедра, и я ощущаю насколько железные у него мышцы. Чееерт. Что со мной. Я, кажется, окончательно свихнулась. Посреди дня сбежала с ним. Не сказав ничего маме.
Мы ехали около получаса, где-то по косым дорогам с ворохом золотых листьев по бокам, под нависшими лапами деревьев, усыпанных золотыми монетами листьев, разукрашенных осенью во все оттенки солнца. От заката, до рассвета. От красного, до коричневого, ярко-оранжевого и желтого. И мы несемся по дороге куда-то в самые недра золота.
Тормозит у берега реки. Все засыпано листвой, вода сливается с небом, и они одинаково синего цвета. Слазим с мота. Снимаю шлем…ветер швыряет мне волосы в лицо.
— Девочка-осень. Такая же золотая. — говорит он, и я медленно выдыхаю.
Протягивает мне руку…медленно даю свою. Сжимает мои пальцы, скрещивая наши вместе. Ладонь к ладони. Его горячие, мои холодные.
— Замерзла?
— Нет.
— Холодные руки.
— Говорят, у кого холодные руки, у того горячее сердце.
— Кто говорит?
Спрашивает, не моргая.
— Не знаю…говорят.
— Расскажи мне…
— Что?
Но я знаю, о чем он, мы оба знаем, что я знаю.
— Кто ты?
Заставляет усмехнуться.
— П*здец! Когда ты улыбаешься, у меня сердце взрывается!
Я…кажется, знаю, как это. Потому что, когда улыбается он, мое разлетается на мелкие осколки.
— Кто я?
— Не знаю…кофе по утрам?
— Чай. Без сахара. Пакетик не вытаскивать…Кофе?
— Кофе. Черный. Без сахара. Черный. Красный. Белый. Синий. Розовый?
Он идет по кругу, и меня ведет. Мы очень медленно кружимся.
— Сиреневый…
— Белый…Паста, картофель?
— Рис…
— Суши, мясо, гамбургер?
— Креветки.
Я смеюсь, и он тоже.
— Стейк? — спрашиваю, улыбаясь.
— П*здееееец…улыбайся еще…Да, непрожаренный, с кровью.
Кружит быстрее, и я забываю, что хромаю. На нас летят листья.
— Скорпионс? Квин?
— Даааааааа!
— Металлика?
— Да. психолог, даааа! Ты?
— Дааааа!
— Блюз?
— Да! Джаз?
— Нет!
— Нееет…
Резко хватает за талию и, приподнимая, впечатывает в дерево. Улыбается. Боже. Надо запретить таким, как он, улыбаться. Это незаконно. Сколько девчонок порезали из-за него вены? Мне страшно…стать одной из них. И мне страшно никогда ею не стать.
Смотрит и испепеляет так, что я превращаюсь в тонкий пепел, летящий по осеннему ветру. Смотрит на мое лицо, на мои губы, на мою шею, ниже, по ключицам, по груди, и мое дыхание рвет, как листву с деревьев. Снова мне в глаза своими убийственными глазами.
— Я скучал…по твоим губам, психолог.
Судорожно сглатываю, потому что горло дерет от внезапной сухости, и я невольно смотрю на его губы. Боже… я тоже по ним скучала.
Какой же горячий воздух. Разве не должно быть холодно…разве сейчас не ноябрь?
— Жалела? Честно!
И я не могу врать…качаю головой, не могу оторвать взгляд от его рта. Я сейчас, наверное, умру, потому что мне тяжело дышать.
— Убил бы, если бы пожалела.
Говорит на полном серьезе и убирает невидимые волосинки с моего лица. Ведет пальцами по моему лбу, по щеке, по скуле, губам, подбородку.
— Идеальная.
Наверное, он лжет…но я хочу продолжать слышать эту ложь, хочу продолжать сходить с ума от этой лжи.
* * *
Сука…она в этой гребаной кофте-скафандре выглядит сексуальней, чем самая развратная б*ядь в нижнем белье. Потому что…Черт! Я не знаю почему. Наверное, потому что мне слегка
