— Если твой отец преподаватель, то странно, что он ненастоял на том, чтобы ты пошла в колледж, а позволил тебе работать секретаршей.
— Он настаивал, — уклончиво ответила Лорен, почувствовавогромное облегчение, когда они въехали в лабиринт старых переулков и Никвынужден был направить все свое внимание на дорогу.
Наконец они добрались до семьдесят пятой зоны — пространствамежду штатами. Городской пейзаж — фабрики и большие здания — сменили маленькиепригородные домики, затем появился огромный торговый центр и пышные особняки.
— А ты не собираешься заехать домой? — внезапно спросилаЛорен. — Тебе разве не нужно собрать какие-нибудь вещи?
— У меня есть кое-какая одежда в моем доме в Харбо-Спринг.
Легкий ветерок, врывающийся в открытые окна машины, слегкарастрепал его густые каштановые волосы. Хотя они были тщательно подстрижены, новсе же немного касались воротника рубашки. «Они достаточно длинны для того,чтобы в них могли затеряться женские пальцы», — размышляла Лорен. Ее пальцы. Струдом отведя взгляд от его профиля, она надела темные очки и повернулась кокну, вглядываясь в пробегающий мимо пейзаж. Она не смогла бы точно сказать,когда бесконечный пригород сменился открытой местностью, хотя смотреланепрерывно. Ника, казалось, окружало какое-то странное биополе. Лорен почтифизически ощущала его близость. Когда она смотрела на его широкие плечи, точувствовала себя совсем маленькой. Любуясь им, она думала, что он может бытьочень опасен для нее.
Опасен? Даже то, что она согласилась поехать с ним науик-энд, было совсем не в ее характере. А нежность, которую она чувствовала кнему, и вовсе не объяснима. Она позволила себе совершить необдуманный,опрометчивый поступок. А что, если Ник — маньяк, который собирается убить ее,разрезать на части и закопать в лесу? И никто никогда не узнает, что с нейслучилось, потому что никто не знает, что она с ним, только Тони и его сыновья.Но Ник может сказать им, что она уехала в Миссури. Они поверят ему, и Ник будетспокойно жить дальше, такой же обаятельный и сильный.
Лорен тешилась этими мыслями, как ребенок страшной сказкой,потому что знала про себя — никакая опасность ей не угрожает. Во всяком случае,физическая.
Следующие три часа прошли как в восхитительном сне. Машинасъедала милю за милей, приятный ветерок обдувал их лица, и они дружески болталиобо всем и ни о чем.
Лорен заметила, что Ник сразу же становился уклончивым, кактолько речь заходила о нем самом, но что касается ее жизни, то здесь он былпросто ненасытен. Все, что она сумела узнать о нем, — это, что его отец умер,когда ему было четыре года, а воспитавшие его бабушка и дедушка — несколько летназад.
В Гремлинге, который, по словам Ника, находится в полуторачасах езды от Харбо-Спринг, они остановились около бакалейной лавки. Ник вышелоттуда с двумя бутылками коки и пачкой сигарет. Проехав еще несколько миль, онзатормозил около придорожной закусочной.
— День просто божественный, правда? — Лорен запрокинулаголову и с восторгом разглядывала кружевные белые облака на сияющем голубомнебе.
Она взглянула на Ника и обнаружила, что он наблюдает за нейсо снисходительной улыбкой. Не обращая внимания на его пресыщенный вид, Лоренсказала:
— Дома небо никогда не бывает таким синим, и там гораздожарче. Наверное, потому что Миссури находится намного южнее.
Ник открыл обе бутылки и одну из них протянул ей. Онприслонился к столику, и Лорен попыталась вернуться к разговору, прерванномунесколько минут назад:
— Ты сказал, что твой отец умер, когда тебе было четырегода, и тебя воспитывали бабушка с дедушкой. А что случилось с твоей мамой?
— Ничего с ней не случилось, — ответил Ник. Зажав в зубахсигарету, он зажег спичку, прикрывая рукой пламя от ветра.
Лорен смотрела на его темные волосы. Одна прядь упала ему налоб.
— Ник, почему ты не хочешь говорить о себе? Он прищурился отпопавшего в глаза дыма.
— Не хочу говорить? Да провалиться мне сквозь землю, если яне болтаю на протяжении сотни миль.
— Да, но ты не говоришь ни о чем действительно личном. Такчто же случилось с твоей матерью?
Он рассмеялся:
— Тебе уже кто-нибудь говорил, что у тебя потрясающекрасивые глаза?
— Да, но ты увиливаешь!
— И что у тебя очень правильная речь? — продолжил Ник,игнорируя ее замечание.
— Что совсем не удивительно, потому что мой отец, как ты ужезнаешь, преподаватель английского языка.
Лорен вздохнула, рассерженная его постоянной уклончивостью.
Ник посмотрел на небо, его взгляд скользнул по деревьям,пустынному шоссе и затем остановился на Лорен.
— Я не чувствовал, как устал, пока не начал расслабляться.Для этого мне необходимо было вот так куда-нибудь уехать.
— Ты очень напряженно работал?
— Последние два месяца — около шестидесяти часов в неделю, ато и больше.
Ее выразительные глаза наполнились сочувствием, и Никулыбнулся ей одной из тех теплых, обаятельных улыбок, которые заставляливзволнованно биться ее сердце.
— Знаешь, ты действуешь на меня очень расслабляюще, — сказалон мягко.
Она кисло посмотрела на своего спутника: в то время как онее просто электризует, она его расслабляет.
— Спасибо. Я постараюсь тебя не совсем усыпить до нашегоприезда в Харбо-Спринг.
— Ты можешь усыпить меня после того, как мы приедем, —предложил Ник. Сердце у Лорен подпрыгнуло.
— Я имела в виду, что я не хотела наводить на тебя скуку, —быстро пояснила она.
— Мне совсем не скучно, поверь. — В его голосе послышалисьчувственные нотки. — Между прочим, есть одна вещь, которую я хочу сделать ужесо вчерашнего вечера, когда оглянулся с бокалом тоника в руке и увидел тебя,вышедшую из ванной. Ты стояла такая скромная и старалась не рассмеяться привиде моего раскрытого рта.
В смятении Лорен поняла, что сейчас он ее поцелует. Ник взялбутылку из ее слабеющих рук и, спокойно поставив на столик позади себя,стремительно привлек Лорен к себе. Она почувствовала прикосновение его сильныхбедер к своим, и словно электрический разряд пробежал по ее телу, заставляясодрогнуться. Его ладони заскользили по ее рукам, и он нежно обнял ее за плечи.В беспомощном ожидании она смотрела, как его твердые чувственные губы медленноприближаются к ней.
