Надо ее отпустить. Принять мысль, что его мася, больше никогда не будет с ним. Она идет дальше. Живет. Радуется жизни. А он остался там, в прошлом, под обломками их недолгого счастья.
Была еще беременная Светка. Скорое появление ребенка должно было его немного вытянуть из трясины, дать силы. Увы, нет. Влад по-прежнему без содрогания не мог смотреть на супругу. Ничего не смягчилось. Он не хотел от нее ребенка. Никогда не сможет принять душой. Хоть и обеспечит всем необходимым. Он все еще оплакивал их дитя любви с Илоной. Как она могла? Пусть бы ушла. Строила жизнь с другим. Но только бы оставила их сына.
С каждым днем сомнения исчезали, Влад больше не сомневался — это был его ребенок. Сердце подсказывало. Только какое теперь это имеет значение? Основное и самое пугающее слово: «Был».
Супруга все же его удивила. Влад был уверен, что во время беременности она с цепи сорвется, изматывая его своими капризами. А Светка, наоборот, стала кроткой и тихой. Возможно, сказывались постоянные проблемы со здоровьем, угроза выкидыша. Может, реально, есть в ней что-то человеческое? Видно ведь как переживает. Вдруг материнство изменит ее? Впрочем, в отношении Влада это ничего не поменяет. Насильно полюбить невозможно.
Потом когда стал виден живот, Светка потухла окончательно. Все переживала, что врачи не смогут ее уберечь. Перебралась спать в соседнюю спальню, чтобы Влад ненароком не повредил ребенку во сне. Он не узнавал супругу. Неужели беременность сделала из нее другого человека?
Еще через месяц Светка засобиралась в Лондон. Там она училась, много знакомых, и ей посоветовали врача, какого-то мирового светилу. Влад не возражал и вздохнул с облегчением, когда от него не потребовалось ехать вместе с ней.
Они созванивались по видеосвязи. Влад ни разу не приехал. Должен был. Понимал, это его ребенок, надо бы навестить супругу. Но как представлял, что увидит ее воочию, такое отвращение накатывало. Поэтому решил отделаться деньгами. Не жалел средств. И тосковал, безумно тосковал по своей девочке. А потом еще начались эти кошмары. Илона звала его во сне. Каждую ночь в слезах приходила и протягивала руки. Влад бежал к ней по вязкой трясине, падал, поднимался и снова бежал. Но так ни разу и не добежал.
— У тебя родился сын! — радостный крик Светки по телефону.
А у него все в душе обрывается. Сколько бы он отдал, чтобы услышать эти же слова от своей девочки.
Но все изменилось. Да так, что Влад и предположить не мог. Когда вернулась супруга, он встретил ее в аэропорту, взял на руки кроху и… растаял. Глаза затуманила счастливая пелена. Он смотрел и не мог насмотреться. Столько нежности появилось в его истерзанном сердце. Вот в этот момент Влад обрел новый смысл жизни. Он знал, что теперь вот этот маленький комочек, является центром его вселенной.
Но, несмотря на мгновенно вспыхнувшую любовь к ребенку. Тест ДНК он все же сделал. Слишком много предательства. Хотел убедиться, хотя в результате не сомневался. Он чувствовал невероятную связь. Даже вспоминая появление на свет первого сына, Влад не испытывал подобных эмоций.
Отцовство подтвердилось, супруга действительно сделала ему этот подарок. Его сын, его кроха, его солнце, что осветил черную и беспросветную темноту в душе. Кроха вернул ему силы, согревал, прогонял тоску, по той, которая, невзирая ни на что продолжала жить в сердце Влада.
Глава 21
Я оказалась в центре психологической помощи. Дорогом, хорошем, а по факту жутком месте. Тут еще хуже, даже стены давят и угнетают. За милыми улыбками врачей скрываются фальшь и неискренность. Это ощущается интуитивно. Меня запирали в палате, как бы для моей же безопасности. Пичкали какими-то таблетками, от которых туманилось сознание.
И это все примешивалось к неослабевающей боли. Сын со мной в мыслях ежесекундно. Я не отпущу его, не могу. Он жив, мой мальчик всегда со мной, я чувствую его. Когда высказала подобные мысли врачу, по его взгляду поняла — если хочу выбраться, нельзя подобное говорить. Интуитивно пришло осознание — это не тот случай, когда нужна откровенность с психологами. Я не понимаю, что вокруг меня происходит, словно попала в замкнутый адский круг, и нет выхода на волю.
— Леш, забери меня отсюда. Я тут задыхаюсь, и лучше мне не станет взаперти! — умоляла, когда друг приезжал. Дела заставили его вернуться на родину, и он появлялся в моей тюрьме очень редко. Хоть врач часто передавал от него подарки и теплые пожелания.
— Птичка, поверь, я меньше всего хочу тебя видеть тут! — обнимает меня, вздыхает с надрывом. — Но надо потерпеть. Ты такое пережила, ты у меня еще такая юная, самой не справиться. А тут у тебя никого нет, сама не выгребешь.
— Я вернусь с тобой. Не хочу оставаться в Лондоне! На родную землю хочу, — снова из глаз катятся слезы. — Родной город, вот где лекарство!
— Там опасно, — хрипит.
— Да, что опасного-то? Если ты о нем… то он не подойдет ко мне… после всего… — закусываю губу до боли.
В этом виню себя. Нельзя было о таком врать. Вот судьба меня и наказала, забрав дитя. Надо было по-хорошему разойтись, Влад бы понял. А так, я словно сама подписала приговор своему крохе. Как я жалею о содеянном, и никогда мне не искупить вину перед сыночком.
— Мести его хочешь? Птичка, прости, но даже если тебе это не нравится, я сделаю все, чтобы тебя защитить! А сейчас ты не вполне можешь оценивать риски. Нужно время. Все образуется, — целует меня в обе щеки.
Он уставший, круги под глазами, руки подрагивают. И Леше нелегко было пережить случившееся.
— Хорошо, не на родину. Просто забери меня из этой психушки!
— Это не психушка! Птичка, ты хоть представляешь насколько это уважаемое заведение? Скольким звездам тут помогли?
— Я тут не могу! Мне тут хуже! — кричу на грани истерики.
— Сейчас тебе в любом месте будет плохо… рана слишком свежая, — зажмуривается, на лице боль.
Осталась там. Каждый день варилась в котле собственных мук. Совсем одна в чужой стране, опустошенная. Но я поняла одно — нельзя идти на поводу у врачей. Препараты превращают меня в овощ. Надо вести себя правильно. Никаких истерик, срывов, ничего. Моя боль никому из них не нужна. А Леша он далеко и не понимает, что нахождение в клинике меня добивает.
Через три месяца я выбралась из своей тюрьмы. С поломанной жизнью, без целей, без ориентиров. Другая. Совсем иная, но все еще живая. В душе теплился луч света, я не понимаю, куда он меня приведет, но чувствую, именно он укажет мне верное направление.
Первым делом я покинула Лондон. Навсегда вычеркнула мрачный город из своей жизни.
* * *
Прошло три года моего беспросветного одиночества. Я живу в Берлине. Тогда собрав вещи, я поехала в аэропорт, ближайший рейс был на Берлин. Судьба выбрала за меня направление. Уже прибыв в Германию, позвонила Леше. Кажется, друг даже обрадовался моему решению. Перевел еще денег на карту. Сказал, что новое место, новая жизнь.
