– В доме для гостей, у миссис Тэлбот на…
– Уотер-стрит. Да, я знаю, где это. Ты называешь его «домом для гостей»? Похоже, Моль не собирался влезать в долги ради тебя, а?
Кэтрин промолчала, пряча свою неприязнь за ничего не выражающим взглядом.
– Впрочем, это не имеет значения, давай-ка перейдем к делу. Полковник Денхольм говорит, что четыре дня назад тебя задержали с пакетом документов, содержащих стратегически важные военные сведения, а ты так и не смогла вразумительно объяснить, как они к тебе попали. Полагаю, вряд ли стоит напоминать, что наказанием за государственную измену является смерть на виселице. У тебя было время поразмыслить о своей судьбе, теперь пора держать ответ. Что ты скажешь в свое оправдание? Давай, детка, выкладывай все начистоту. Другого случая не будет.
Он обращался к ней строго и даже свысока, как к нашкодившему ребенку, да еще с такими покровительственными интонациями, что у Кэтрин скулы свело точно оскоминой.
– Я вам всю правду скажу, майор Бэрк… и полковник Денхольм, – спохватилась она. – Я бы и раньше сказала, да уж больно мне стыдно было. Но вы все верно говорите: за измену меня бы повесили, а вот за воровство только в тюрьму посадят.
– За воровство? – оживился Бэрк.
– Да, сэр, хоть и стыдно признаваться, а делать нечего – придется. Только вот что я вам скажу: никогда бы до этого не дошло, Богом клянусь, не будь он таким злющим псом, поганый ублюдок! Не во гнев будь сказано, сэр, – добавила Кэтрин, бросив виноватый взгляд на Денхольма.
Он сделал ей знак продолжать, и она набрала в грудь побольше воздуха.
– Он не такой, как все. Он хотел… Такое хотел со мной сотворить…
Воздуха не хватило. Девушка вдруг поняла, что не сможет продолжить свою историю. Она была не в силах даже взглянуть ни на одного из офицеров. При воспоминании о том, что говорил ей Моль, Кэтрин густо покраснела. В тот вечер она заставила себя перестать слушать, потому что его слова возвращали ее к пережитому ужасу, о котором она твердо решила никогда в жизни не вспоминать. И не вспоминала до самого сегодняшнего дня, пока капрал Блейни не напомнил о нем, связав ей руки.
Кэтрин внезапно вскочила на ноги, вся дрожа, и обхватила себя руками. Бэрк тоже встал. Она ждала, что он станет смеяться над ней, но его губы были сурово сжаты, и ей показалось, что стоит ей сделать шаг к нему, как он ее обнимет. Она в замешательстве отвернулась. Несколько секунд прошло в полном молчании, потом он произнес довольно мягко:
– Рассказывай, что было дальше.
Овладев собой, Кэтрин вновь повернулась лицом к мужчинам. Пора расписать им поподробнее, что за гнусная скотина этот Моль. Она схватилась за спинку стула и заговорила, обращаясь к какой-то точке на столе полковника Денхольма.
– Когда я отказывалась его ублажить, как ему хотелось, он меня избивал. Чаще кулаками, но как-то раз пустил в ход свой ремень. Не верите? Так я вам синяки покажу, они еще не сошли.
Если Моль не избил ее на самом деле, решила про себя Кэтрин, то лишь потому, что она успела вовремя удрать. Можно считать, что она почти не соврала. Впрочем, ей было все равно.
– На второй день к вечеру, – возобновила она свой рассказ, – я увидала, как он вынимает деньги из кармана мундира и кладет их в кисет. Я…
– В кисет? – переспросил Денхольм.
– Ага, в кисет. Я, ясное дело, отвернулась, пусть, думаю, не видит, что я гляжу, а сама чую, понимаете, что он кладет кисет на конторку рядом с кроватью. Ну а потом… после всего, понимаете? Дождалась я, пока он захрапел, да и выбралась из постели. Одеваюсь, а сама вся трясусь: а ну, как он проснется? В темноте ни черта не видать, но я… – она повесила голову в притворном раскаянии, – на ощупь схватила на конторке кисет… думала, деньги… И давай Бог ноги!
Самой Кэтрин такой рассказ показался вполне достоверным. Она еще немного постояла молча, опустив голову и разыгрывая смущение, а когда наконец подняла взгляд, увидала, что Бэрк и Денхольм смотрят на нее с одинаковым выражением сдержанного недоверия. Ей не удалось их убедить до конца, но по крайней мере они не собирались повесить ее на ближайшем суку. Уже хорошо. Она ощутила прилив надежды.
– Может, у него было два кисета, откуда мне знать? Просто не повезло мне, бедняжке, вот и взяла не тот. Ну посудите сами, на кой ляд мне сдались эти бумаги? Да я и читать-то не умею! Да не будь он такой скотиной, не стала бы я у него воровать! Я девушка честная, хоть вы и не поверите. Не в обиду будь сказано, но только все вы, мужчины, одинаковы: раз девушке приходится самой зарабатывать себе на хлеб и она накоротке с мужчинами, вы уж и рады всех собак на нее повесить. Уж она у вас и лгунья, и воровка, и мошенница, и еще Бог знает что. Но не всегда все так просто.
Закончив свою речь, Кэтрин снова села, сложив руки на коленях и выпрямив спину, как воплощение оскорбленной добродетели. Бэрк еще раз отвесил ей нижайший поклон и произнес, положив руку на сердце:
– Сударыня, я тронут и весьма благодарен вам за столь своевременное напоминание о мужском великодушии.
– На здоровье, майор, – ответила девушка, скромно потупившись.
Пожалуй, она сделала все, что могла, и теперь оставалось только ждать. По-прежнему глядя в пол, она видела краем глаза начищенные до блеска высокие ботфорты майора, не вполне сочетающиеся с его вечерним костюмом. Внезапно он вскочил на ноги и начал беспокойно расхаживать взад-вперед по комнате. Кэтрин искоса следила за ним из-под опущенных ресниц, отметив великолепный покрой его наряда, очевидно, сшитого лучшим лондонским портным. Тем не менее майор Бэрк вовсе не походил на столичного щеголя: он не носил парика и даже не пользовался пудрой для волос, а его костюм, хотя и был отлично сшит, отличался элегантной простотой без вычурности. Взгляд притягивала гордая осанка, а высокие скулы и четко выписанные черные брови придавали ему заносчивый вид, но у нее сложилось впечатление, что его несомненная внешняя утонченность обманчива. Кэтрин прекрасно помнила, какое ощущение силы исходило от его рук, и сейчас, пока он нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону в двух шагах от нее, наблюдала за ним с невольным восхищением, не упуская из виду ни длинных мускулистых ног, ни подтянутого живота, ни широких, как у античного атлета, плеч.
– Значит, Моль избивал вас? – вдруг спросил полковник Денхольм.
Кэтрин вздрогнула от неожиданности. Она начисто забыла о его существовании.
– О, да, сэр, он был просто зверь. Избивал меня ни за что ни про что, а уж хуже этого ничего быть не может. Юэн, по правде говоря, тоже мог пнуть разок или оплеуху отвесить, да я не жаловалась. Такое и с другими бывало, мало ли, чего не сделаешь под горячую руку, но полковник Моль бил меня, потому что ему это нравилось, вот ей-Богу, с места мне не сойти, сэр. Я даже подумала, он того… малость рехнулся, понимаете?
– Врешь! Эта шлюха – обманщица, якобитская интриганка и предательница!
При звуках ненавистного голоса, напоминавших вой бешеного пса, Кэтрин взвилась со стула, словно ею выстрелили из пращи, и попятилась к столу, бессознательно стиснув кулачки.
