вернее, съемочная площадка, и жизнь – это одно и то же или нет? Вообще-то не должно быть, но так случилось, что у меня эти два понятия совершенно переплелись. Я не мыслила себя вне кино и популярности, а в самих фильмах с Бартоном играла собственную жизнь. И сейчас, когда съемки уже позади, а впереди только вечность, я понимаю, что это было ужасно.
Я рассказывала о своем втором замужестве и о том, почему спокойная, размеренная жизнь с замечательным Майклом Уайлдингом оказалась невыносимой. Это не была золотая клетка, поскольку я сама содержала семью, но это было золотое болото, вязкое, тягучее, стоячее… Мы и впрямь стали просто братом и сестрой.
Но в двадцать четыре любить своего мужа по-братски и ожидать от него того же – преступление, я не желала такой жизни. У нас даже развод был какой-то вялотекущий. А как хотелось закатить скандал и что-нибудь разбить!.. Я поняла, чего мне особенно не хватало с Уайлдингом – скандалов. Это замечательный выброс адреналина, лично мне иногда нужно выкричаться, перебить что-нибудь, а потом помириться.
Зато в следующем браке всего было сполна.
Майк Тодд – человек-фейерверк, человек-вихрь, человек-скандал. Вот это по мне! Узнав, что мы с Уайлдингом разводимся, Тодд решительно взялся за дело. Не могу сказать, что я не замечала его особого внимания к себе и восторженных взглядов раньше, но на яхту Тодд всегда приглашал нас с мужем и никогда не делал поползновений превратить меня в любовницу (если честно, это даже задевало мое самолюбие).
Предложение нового брака выглядело так же страстно, как все остальное у Майка. Напор, напор и еще раз напор – его девиз. Разве могло быть иначе у продюсера «Вокруг света за 80 дней»? У Майка все в жизни с таким же размахом, если фильм, то сотни тысяч статистов, если награды, то пять «Оскаров», если вечеринка по поводу статуэток, то на 18 000 гостей, путешествие – кругосветное, яхта – шикарная, самолет – собственный, украшения – дорогие, а жена обязательно самая красивая актриса Голливуда. Моя судьба была предрешена.
Майкл Тодд старше на двадцать три года и относился ко мне как к любимой избалованной дочери и обожаемой любовнице одновременно. Пожалуй, это был лучший вариант моей семейной жизни.
Я на три года младше его старшего сына, но дочерью не выглядела, скорее была именно игрушкой, купалась в любви Майка – мужчины и любовника. О, что это за брак!.. У меня было все: драгоценности, яхты, самолеты, путешествия, особняки, дочь, которую Майк боготворил, обожание, защита, забота, скандалы с битьем дорогих вещей, бурные примирения и любовь, любовь, любовь… Майк избаловал меня совершенно, задаривая драгоценностями и своим вниманием, относясь к моим детям, как к своим, а нашу малышку балуя до неприличия.
Одного я не могла простить. Когда рожала нашу дочку, названную Элизабет Фрэнсис Тодд, снова пришлось делать кесарево, третье по счету и с осложнениями (сказалось руко-, вернее, ногоприкладство Ники). Пока я была под наркозом, врачи сказали Майку, что с моими проблемами иметь еще детей опасно для жизни. И Тодд дал согласие на операцию, навсегда лишившую меня такой возможности. После наркоза я была просто в ярости, осознав, что произошло.
– Элизабет, я не хочу, чтобы ты погибла, пытаясь родить еще одного ребенка. У тебя уже есть трое, тебе достаточно. А я буду любить вас четверых. Нельзя рисковать твоей жизнью.
Я билась в истерике:
– Это моя жизнь! И я могла бы выносить и родить еще десятерых!
– Это не только твоя жизнь, эгоистка чертова! Ты хоть немного можешь подумать не об одной себе, но и о других?! Каково было бы нам без тебя?!
Я притихла, Майк прав, я думала о себе, а не о троих детях, которые могли остаться сиротами, пусть Майк и был бы им прекрасным отцом.
– Прости меня…
Купаться в любви и обожании такого человека… после этого все другое кажется пресным и скучным.
Я больше не хотела сниматься, может, потом… позже… Ведь теперь у меня был муж продюсер, он нашел бы подходящий фильм, подходящую студию, подходящую, обязательно звездную роль. У Майка уже был «Оскар», а у меня пока только номинация…
Но по контракту я должна MGM фильмы.
– Малышка, есть роль, от которой не стоит отказываться – Мэгги в «Кошке на раскаленной крыше».
– Нет.
– Подумай, я плохого не посоветую.
Я согласилась, начались съемки. Роль и впрямь была интересной, а фильм достойным. Мэгги принесла мне вторую номинацию на «Оскара», и пусть победила Сьюзенн Хэйуорд, все равно работа была достойной.
Только вот Майк этого не увидел…
Наш брак продлился всего 414 дней. Счастливых, безумно счастливых 414 дней.
Тодду присудили «лучшего шоумена года», предстояло лететь в Нью-Йорк на награждение и банкет, а у меня температура под сорок – пневмония. Что он предчувствовал? Что предчувствовала я?
– Майк, я полечу с тобой.
– Нет, ты больна. Я ненадолго, слетаю туда и обратно. Не реви, я скоро вернусь.
Он обманул, не вернулся… Самолет Майка «Счастливая Лиз» попал в грозу, упал и взорвался. Страшно обгоревшее тело Майка опознали только по обручальному кольцу.
Всю ночь я не находила себе места, а когда рано утром увидела в двери спальни секретаря Майка и своего врача, без слов поняла, что случилось что-то страшное…
До сих пор в ушах стоит собственный крик:
– Не-ет!!!
Я боялась самолетов, со мной вечно что-то случалось, если происходила жесткая посадка, то пострадавшей обязательно оказывалась я, из-за такой посадки в Мексике получила очередную тяжелую травму позвоночника. Но это я, а не Майк, он был везунчиком! Наверное, такие люди долго не живут…
Это было просто черное отчаяние, словно я на бегу потеряла зрение, оставшись в полной темноте. Сутками лежала в постели в обнимку с рубашкой Майка и рыдала или смотрела пустыми глазами в темноту. Где грань между разумом и безумием? Наверное, тогда я перешла ее, а вернул меня обратно…Тодд.
Я никогда не рассказывала, потому что боялась обвинений в помешательстве, и без того нападок хватало. Однажды в момент дикого отчаяния, когда оформилась мысль наглотаться таблеток и больше не мучиться, я вдруг увидела перед своей постелью Майка. Он был как живой.
– Лиз, а дети? Ты не можешь бросить малышку, которая не увидит не только отцовской, но и материнской ласки. Ты не можешь бросить маленькую Лиз. Им всем нужна крепкая мать, а не истеричная развалина.
Через две недели после гибели мужа я вернулась на съемочную площадку «Кошки».
