Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
советская власть, некоторые приходские священники впоследствии рассказывали, что были угнаны немцами в качестве рабочей силы. Возможно, конечно, им было выгодно представлять дело именно так; в действительности людей на работы набирали вначале на добровольной основе, многих никто не заставлял. Люди часто рассказывали о случившемся с ними по-разному, а иногда, быть может, и нельзя было истолковать происходившее однозначно. В начале 1950-х годов, проходя собеседования с сотрудником ведомства, занимавшегося в Австралии подпольной репатриацией в СССР, Павел Комар один раз сказал, что его «увезли» в Германию на принудительные работы, а в другой – что его «заставили поехать за отступавшими немцами», потому что во время оккупации он работал у них механиком[74].
В 1944 году, когда Красная армия наступала по советским территориям, ранее оккупированным немцами, множество людей пересекали западную границу страны добровольно – во всяком случае это не было результатом принуждения со стороны немцев. За границу побежало значительное количество жителей Прибалтики, а также Западной Украины и Западной Белоруссии, включенных в состав СССР в 1940 году, причем иногда эти люди прибегали к помощи немцев. Священника из Западной Белоруссии, Иоанна Лупича, против воли сделавшегося советским гражданином в 1939 году, спасло от ареста советскими властями вторжение немцев в 1941 году, и когда стало понятно, что война близится к концу, он последовал за отступавшими немецкими войсками в Польшу, а затем в Баварию. Латыш Андрис Бичевскис вступил в Риге в ряды СС, но избежал участия в боевых действиях благодаря тому, что был способным баскетболистом; он отправился на запад вместе с отрядом, в котором у него имелся покровитель-немец, но покинул спутников, как только пересек границу. Борис Домогацкий, будущий активист Русского антикоммунистического центра в Австралии, в 1941 году работал в Риге журналистом, а когда советские войска оттуда отступили, он, по его словам, остался в Риге, а впоследствии раздобыл фальшивые документы белого русского и в 1944 году уехал в Германию[75].
Все, кто занимал хоть какие-нибудь видные должности при немецкой оккупации, старались по возможности отбыть вместе с немцами. Белорус Афанасий Мартос, будущий австралийский архиепископ, служил при немцах епископом Витебска; в 1944 году он примкнул к их отступавшим частям и затем вступил в Казачий Стан в Италии[76]. Такой же путь проделал и другой будущий австралийский архиепископ, Феодор Рафальский. При немцах о. Феодор служил викарным епископом в Таганроге, а затем на Волыни. Белорусы Радослав Островский, Всеволод Радзевич и Николай Алферчик работали во время войны на немецкий оккупационный режим и потому при отступлении немцев присоединились к ним. Всех троих Советский Союз признал военными преступниками и тщетно добивался от Австралии их выдачи для суда. Филипп Марфутенко, коллаборационист более мелкого калибра, работал при оккупации в полиции, а ближе к концу войны добровольно уехал вместе с семьей в Германию, – во всяком случае, так об этом рассказывал его сын, который уже в Австралии, словно во искупление вины отца, сам придерживался левых взглядов[77].
Рассказы других людей о пересечении границы иллюстрируют всю пестроту и сложность того выбора, что вставал перед советскими гражданами в военные годы. Сибиряк Александр Карасев, которому после войны предстояло создать казачий ансамбль песни и пляски в Мельбурне, уже создавал подобный коллектив в украинском Краматорске при немецкой оккупации, а когда немцы начали отступление, ансамбль распался. Потом Карасев «оказался» в Германии (это было любимое словечко в автобиографических рассказах эмигрантов первой волны) и успешно сформировал новый музыкально-танцевальный ансамбль уже в Баварии. Актрису Лилию Наталенко немцы взяли в развлекательную труппу, выступавшую на оккупированных территориях России, и впоследствии она уехала вслед за немцами в Берлин; незадолго до окончания войны они с мужем – бывшим советским военнопленным – нашли работу на радио при РОА. Евгений Ющенко жил в области, оккупированной немцами, и, не желая, чтобы его угнали в Германию остарбайтером, смог доехать до Одессы, которая находилась тогда под румынской оккупацией, и устроился там театральным режиссером. Ближе к концу войны он перебрался в Румынию, по-видимому, вместе с отступавшими войсками стран Оси, а оттуда через Венгрию попал в Германию в лагерь перемещенных лиц. Георгий Вирин (Езерский), который в свои двадцать с небольшим лет подавал надежды как скульптор и уже имел знакомства среди московской творческой интеллигенции, был призван в Красную армию, попал в плен, бежал из него и (по его собственному рассказу) сражался в отряде просоветских партизан в Белоруссии, а за два месяца до окончания войны пересек границу и добрался до Люксембурга, где поменял имя и слился с общиной русских эмигрантов[78].
Многочисленную группу (около 14 тысяч человек), оказавшуюся на Западе под защитой отступавших немцев, составляли кубанские казаки с юга России. Их одиссея началась осенью 1943 года, а к весне 1944-го их численность почти удвоилась: к ним продолжали прибиваться все новые беглецы. Среди них были те, кто воевал на стороне немцев, но было и много стариков, женщин и детей, и перемещались они длинными эшелонами – на повозках, лошадях, с домашним скотом и даже с верблюдами. В июле 1944 года эсэсовцы решили оставить казаков в Италии, под Толмеццо, чтобы там они отражали нападения местных партизан. Но сами казаки решили двигаться дальше и устремились в Австрию. К Пасхе 1945 года они прибыли в долину Драу под Лиенцем (по их собственным оценкам, их отряд насчитывал 32 тысячи человек). Среди них были: полковник Михаил Протопопов, донской казак и кадровый военный, вместе с женой и маленькими сыновьями; Исидор Дереза, бывший приходской священник из Донбасса, служивший полковым капелланом[79]; Иван, донской казак, возможно, дезертировавший из Красной армии, примкнувший к казачьему воинству где-то по пути; Настасья, новая жена Ивана (имена обоих вымышленные), намного моложе его, с ней он познакомился на Украине, куда ее, по-видимому, привезли для работ немцы из какой-то другой части Советского Союза[80].
После войны
Разгром немцев и победа союзников в мае 1945 года поставили в сложное положение тех русских, кто добровольно или против своей воли оказался с западной стороны границы. Около миллиона русских и других советских граждан в немецкой военной форме поняли, что им грозит большая беда, поскольку западные союзники с полным основанием могли увидеть в них врагов, а Советский Союз – изменников родины. Тревожно стало даже тем военнопленным, которые не соглашались воевать на стороне немцев, поскольку Сталин ранее объявил их всех предателями, независимо от обстоятельств, при которых они попали в плен. Несмотря на обнадеживающие заверения со стороны Управления Уполномоченного СНК СССР по репатриации, оставалось неясным, в какой
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
