никуда дитя моё… останься здесь, потому что у нас здесь много работы». С 15-го июня по 15-е сентября, в течении трёх месяцев я практически совсем не ходил на службу. Приходил только каждые пятнадцать дней получать зарплату. Я совершенно не испугался, потому что знал — раз Старец попросил меня об этом, то всё остальное устроит Бог. И действительно, чудесным образом в течении трёх месяцев не возникло ни малейшей проблемы в этих аппаратах и никто из моих коллег или начальства не обнаружил моего отсутствия, несмотря на то, что моя должность была очень ответственной. В первый день, когда я пошёл на работу, один суровый мой начальник посмотрел мне в глаза и в недоумении сказал: «Что-то очень странное с тобой происходит»! Я не ответил ему ни слова, смиренно склонил голову и пошёл дальше.
Я живу рядом с храмом Святого Георгия в Платоновской Академии, этот храм с 1925 года был в запущенном состоянии. Особенно пострадал купол — весь покрылся трещинами и т. д. В тот год шефство над этим храмом взял ставший в последствии епископом Мелитон Каватциклис, который попросил меня стать церковным старостой. Когда я пошёл к Старцу и рассказал ему об этом, он ответил:
— Да, пойди, помоги ему. Отец Мелитон умный человек и сможет восстановить церковь.
— Да, но я не смогу тогда приходить сюда.
— Лучше помогай пока там, потому что ещё немного и храм совсем разрушится.
Таким образом, несмотря на то, что Старец нуждался в моей помощи, поскольку в Монастыре было очень много работы, он отправил меня в храм Святого Георгия. На меня произвели впечатление любовь и бескорыстный образ мыслей Старца. Строительство его монастыря было совершенно свободно от эгоистических побуждений, там не было места для карьерного роста и личных мотивов, но только чистое пространство для служения Богу и освящения душ христиан, что в точности унаследовал и храм Святого Георгия.
Пасха сегодня!
Была Пасха и я немного перебрал с весельем. Мы зажарили барана и я выпил вина сверх меры. Вечером я посадил всю семью в машину и мы поехали к Старцу.
Когда мы уже были близко, в келлии у Старца был госп. Николай — кардиолог из больницы Эвангелизмос, и Старец сказал ему: «Выйди не на долго, потому что сейчас придёт Костас Кокорос и у него сейчас… давление 220. Пойди осмотри его и дай ему лекарство». Доктор сначала не поверил, но когда измерил мне давление, то, к своему великому удивлению, констатировал факт, что давление у меня было ровно 220! Когда я зашёл к нему в келлию, он воскликнул:
— Эх ты, как ты умудрился так объесться и напиться?!
— Старче, Пасха ведь сегодня! Что же мне было делать, не есть и не пить?
— Глупенький, разве Христос воскрес для того, чтобы ты умер от обжорства? Ты знаешь для чего воскрес Христос? Христос нас перевёл от смерти к жизни и мы от радости поём: «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало, и в ликовании воспеваем Виновника торжества»[14]. Понимаешь? Христос — спасение наше. Он смерть упразднил, как же ты не понимаешь…! Знаешь насколько счастливы мы должны быть от этого?
Старец улыбался и сиял от радости, я больше никогда в своей жизни не видел его таким радостным. Затем он продолжил:
— Знаешь ли ты, что значит «иное житие»? Туда человечество векаааааааами стремилось, за это боролось, но не могло ничего сделать без Христа! Это не река, которую можно перейти вброд, и даже не море, которое возможно переплыть… Это такая была велиииикая бездна, и только с Христом мы смогли переправиться на ту сторону. Ты понимаешь? А ты предался объедению и пьянству? Не так нужно праздновать…
С тех пор я следил за собой и старался знать свою меру. Однако, однажды, через несколько лет, я нечаянно увлёкся и снова перебрал… В пять утра, на рассвете Старец позвонил нам на домашний телефон и, как только супруга моя подняла трубку, спросил её:
— Ну как там Константин?
— Спит… Разбудить его?
— Не надо. Только скажи ему, что вчера он был похож на Ореста Макриса[15]. Пусть больше так не напивается…
Супруга моя была очень удивлена, поскольку ничего не знала об этом. Поздно вечером предыдущего дня к нам в гости пришёл муж моей сестры, а моя жена приготовила закуски, принесла и хорошее вино из Агриньи, а потом пошла спать. Когда ушёл мой родственник, я уже пьяный в стельку тоже пошёл спать, а жена ничего и не заподозрила. Однако от Старца никто и ничто не могло укрыться!
Моя мама
Мать моя, Фотиния, была вдовой и жила в селе Зевгараки в Агринье. Однажды, когда ей было 76 лет, одеваясь она на обе ноги надела одну штанину и упала. На крики прибежал сосед и поднял её. От смущения и расстройства с ней случился инсульт. Как только нам сообщили об этом, мы, с благословения Старца, отправились в село и причастили её. А когда вернулись, я сообщил Старцу:
— Батюшка, всё хорошо! Мама моя пришла в себя, к ней вернулась жизнерадостность…
— В это воскресенье снова съездите и причастите её.
— Но она же пришла в себя, жива-здорова…
— Делай то, что я тебе говорю. Причастите её, потому что через два дня она отойдёт в мир иной. Ваша Мама очень хорошая!
Так и произошло. Был канун Рождества и мама моя преставилась. Предыдущим летом помню, как говорил ей:
— Давай я возьму тебя в Афины, проведёшь зиму вместе с нами.
— Нет, нет, Рождество я буду справлять там, высоко, вместе с отцом вашим.
Ей было дано извещение о времени преставления за шесть месяцев до этого, но я тогда ей не поверил. Когда мы похоронили её, я встретил Старца и он сказал мне: «Как же было бы хорошо, если бы у всех была участь твоей мамы! Дай Бог пойти всем туда, куда отправилась она!».
Мама нас всех вырастила — восемь детей, выполняя в одиночку все работы… и в поле и дома, но самой большой её добродетелью было её незлобие. Она всех прощала сразу, какое бы зло ей не причинили. Также она была очень сострадательной и милосердной. В те тяжёлые послевоенные годы она кормила много семей, которые голодали. Она была простой, неграмотной женщиной, которая обладала непоколебимой верой и любовью к Богу. Она постоянно говорила с твёрдой уверенностью: «Дитя моё, не волнуйся, Господь всё устроит!» и при этом
