Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
предотвращения. Следует начинать с признания того, что репродуктивная функция предъявляет к женщинам больше физиологических требований, чем к мужчинам (будучи на шестом месяце беременности в момент написания этих слов, могу лично засвидетельствовать этот факт). Беременность длится более девяти месяцев, за ней следуют опасные роды, а потом – еще долгие годы грудного вскармливания и ухода за младенцем. Что касается мужчин, то им для реализации репродуктивных функций в действительности нужно приложить ровно столько усилий, сколько требуется для достижения оргазма. Для отцов также может быть выгодно остаться с матерью и ребенком после зачатия, тем самым увеличивая их шансы на выживание, однако это не всегда необходимо. Мужчина, способный обмануть систему – бросить женщину после оплодотворения и уехать в закат, чтобы оплодотворить еще много других женщин, – распространяет свой генетический материал не менее успешно. Конечно, существует опасность возмездия, в том числе физической расправы со стороны родственников женщины, но в некоторых случаях выгоды могут перевешивать риски. Иными словами, существуют различные способы ведения мужской половой жизни: одна модель поощряет серьезные отношения, другая – беспорядочные половые связи (подробнее об этом в главе 4).
Когда книга «Естественная история изнасилования» впервые была опубликована, она вызвала бурную критику со стороны феминисток, некоторые из которых превратно истолковали содержание этой работы[74]. Многие из них неправильно поняли выдвинутый аргумент или же отказались признать, что Торнхилл и Палмер не лукавят в своем осуждении изнасилования (хотя авторы на протяжении всей книги изо всех сил старались подчеркнуть вред, причиняемый изнасилованиями и даже посвятили свою работу «женщинам и девочкам в нашей жизни»).
Слишком немногие из этих критически настроенных феминисток осознали, насколько полезной может быть эта книга для разработки политики, которая бы действительно помогала предотвращать изнасилования, не говоря уже о ее пользе для продумывания более широкого вопроса о том, насколько по-разному сексуальная культура может влиять на мужчин и женщин. Я твердо убеждена, что эта враждебность к эволюционной биологии является ошибкой. Поэтому в оставшейся части книги я буду регулярно опираться на доводы биологов-эволюционистов в ходе выдвижения феминистских аргументов. Стоит нам принять, что мужчины и женщины – разные, и мы тотчас столкнемся с многочисленными следствиями этого тезиса.
Как нам с этим быть?
Как много потенциальных насильников среди мужчин? Рада сообщить, что не у всех мужчин есть желание насиловать женщин, хотя число тех, кто хотел бы этого, все равно тревожно велико. Как пишет биолог-эволюционист Дэвид Басс:
Склонность мужчин к изнасилованию зависит от обстоятельств. В одном исследовании мужчин попросили представить, что у них есть возможность принудить женщину к сексу против ее воли без риска быть пойманным, без риска, что кто-либо узнает об этом, без риска заболевания и без риска нанесения вреда своей репутации. 35 % мужчин ответили, что существует некоторая вероятность того, что они принудят женщину к сексу в указанных условиях, хотя в большинстве случаев вероятность была незначительной. В другом исследовании, в котором использовался аналогичный метод, 27 % мужчин ответили, что существует некоторая вероятность того, что они принудили бы женщину к сексу, если была бы исключена возможность, что их поймают. И, хотя эти цифры тревожно высоки, если верить им, они также означают, что большинство мужчин не являются потенциальными насильниками[75].
Еще меньше мужчин признают, что они уже совершали изнасилование, что обычно формулируется в опросах как «принуждение к сексу против воли партнерши». В Соединенных Штатах и Великобритании эта цифра колеблется в пределах 10 %. Социальный психолог и эксперт по домашнему насилию Дина Макмиллан также говорит о 10 % как о приблизительном значении доли мужского населения, которая действительно представляет опасность[76]. Ядро потенциальных насильников составляет меньшинство мужчин, которые почти всегда склонны проявлять сексуальную агрессию, но также существует более многочисленное меньшинство, для которого возможность подобных действий зависит от обстоятельств. К счастью, это также означает, что большинство мужчин не являются потенциальными насильниками – печально известный хештег #NotAllMen в самом деле не обманывает.
К сожалению, потенциальным жертвам нелегко распознать потенциальных насильников. Торнхилл и Палмер отмечают, что «заключенные под стражу насильники проявляют значительно большее сексуальное возбуждение в ответ на изображения сексуального принуждения с применением физической силы, чем мужчины, которые не были осуждены за половые преступления»[77] (что неудивительно). К этому Басс добавляет, что по своему характеру насильники, как правило, более импульсивны, более враждебны, сварливы, сексуально распущенны, гипермаскулинны и менее склонны к сочувствию по сравнению с другими мужчинами[78]. Другими словами, иногда насильников можно распознать или, по крайней мере, сделать обобщение на их счет. Но не всегда.
Так как же избежать встречи с насильниками? Большинству феминисток – как либеральных, так и радикальных – не нравится этот вопрос, и я понимаю почему. Время от времени полиция запускает какую-нибудь кампанию по предотвращению изнасилований, и эти усилия неизменно вызывают бурную ответную реакцию феминисток. Например, в 2015 году полиция Сассекса выпустила плакаты, которые из соображений безопасности советовали женщинам держаться вместе во время ночных прогулок[79]. В ответ последовала феминистская петиция с требованием убрать плакаты. Ее авторки писали, что «вовсе не друзья или прохожие должны заниматься предотвращением изнасилований и сексуальных домогательств. Это требование нужно предъявить людям, в руках которых сосредоточена наибольшая власть в этом вопросе, – самим насильникам»[80].
Разумеется, это так! Но вот в чем проблема: насильникам все равно, что там говорят феминистки. Мне не чужд этот феминистский инстинкт – возражать против малейшего намека на обвинение в адрес жертвы преступления, и особенно со стороны полиции, чья репутация – куда ни посмотри – далеко не безупречна. При этом и система уголовного правосудия, мягко говоря, не лишена своих недостатков. Вот почему я провела большую часть своей сознательной жизни борясь как за улучшение текста закона о сексуальном насилии, так и за его лучшее исполнение. И все же для меня очевидно, что плакаты с надписью «Не насилуй» не будут иметь абсолютно никакого эффекта, ведь изнасилование уже запрещено законом, и потенциальным насильникам это известно. Мы можем вопить «не насилуй!» хоть до посинения, но какой в этом смысл?
Мы должны иметь возможность и наказывать за изнасилования, и давать советы, которые помогут уменьшить их количество. Хотя мое презрение к насильникам не ведает границ (я даже в шутку говорю друзьям, что хотела бы торговать крошечными гильотинами – самый простой способ отвадить насильника), все же я устала от феминистского дискурса, неспособного предложить ничего лучше бесконечного повторения слов о том, что изнасилование – это плохо. Да, изнасилование – это плохо. Мы знаем это. А теперь давайте что-нибудь
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
