и стала рассматривать.
– Это я в десятом классе, – комментировала я, – это в институте, с Ванькой. Правда, он сильно изменился?
– Очень. Как будто два разных человека.
– А это мой муж, а это я родила Ваську и к нам тогда гости пришли. Я такая измученная тут.
Алёна отложила альбом и серьезно посмотрела на меня:
– Ты в школе была совсем другой.
– Конечно! Все говорят, что я изменилась.
– Тебе очень идет короткая стрижка. Зачем ты отращиваешь эти космы?
Я виновато посмотрела не нее.
Она опять взялась листать альбом и нашла фотографию, где я с Ваней на даче у друзей.
– Посмотри. Посмотри, какая ты тут хорошенькая: модная стрижка, коротенькая юбочка и топик. Но и не это главное! Посмотри, какие веселые у тебя тут глаза.
Я уставилась на фотографию.
И действительно: счастья через край. Я смеюсь, Ванька держит в зубах мою коричневую сумку, рядом наш общий друг Сашка Моторин – у него в зубах мой зонтик.
– Они тут изображают моих собачек. – Вспомнила я, – весело тогда было.
Алёна встала и начала ходить по комнате.
Потом остановилась и спросила:
– Что он сделал с тобой? Ты же была солнышком. Ярким, желтым солнышком. А он превратил тебя в тучу. Которое только хмурится и льет дождем.
Я молчала. А что я могла сказать. Алёна была права. Володя почти сразу сказал мне, что его жена не должна быть ветреной, что она не должна хихикать, как дурочка, что она должна быть серьезной, всегда сосредоточенной и не думать о глупостях. Даже не фотографиях он просил меня не улыбаться, чтобы выглядеть серьезней.
– Я все поняла. – Алёна села возле меня на диване, – тебе нужен Ванька.
– Он женатый человек. У него дочь. – Напомнила я подруге.
– Ты тоже замужем и у тебя сын. Но это ничего не значит, и ты сама это знаешь.
Она встала, опять прошлась по комнате, резко остановилась и подняла указательный палец вверх:
– Завтра суббота и знаешь, чем мы с тобой займемся?
– Поспим до десяти?
– Нет. Мы пойдем тебя приводить в порядок. Сначала, как положено, в парикмахерскую, потом купим чего-нибудь модненького из одежды. У тебя ведь замечательная фигура! Так зачем прятать ее в мешки и балахоны. Ее надо показать.
– Кому?
– В первую очередь своему Ване. А потом и всему миру.
– Он не мой. А всему миру моя фигура до лампочки.
– Будет твоим. Хочешь?
– Да!
Глава седьмая. Поиск себя
Первым делом, с утра мы отправились в парикмахерскую, где меня коротко постригли. Потом пошли по магазинам и купили три коротких юбки, несколько блузок и один офисный костюм.
– Теперь посмотрим, что скажет твой Ванька!
– Мне самой интересно.
Мы решили с Алёной пообедать в ресторанчике, но только мы туда направились, как позвонил Толик и попросил срочно приехать к нему подписать какие-то документы.
Алена, конечно же, поехала со мной, но всю дорогу учила меня, что так дела не решаются.
Когда мы приехали к Толику, он протянул мне какие-то бумажки и сказал:
– Давай быстрей подписывай, и через неделю мы начнем снимать твой фильм.
– Молодой человек, чтобы подписать документы, их надо сначала прочитать, – строя из себы юриста высказалась Алёна.
– А я что, против? Читайте, – хмыкнул Толик.
Я пролистала бумаги.
– Обыкновенный акт передачи авторских прав, – объяснила я Алёне.
– Много ты их читала! – скривилась она и обратилась к Толику, – Простите, но я должна посоветоваться со своим юристом.
– С каким юристом? Это самый обычный договор. – Возмутился Толик.
– Не учите меня жить! – пафосно, в нос проговорила Алёна, – там есть хоть строчка, что сценарист и идея фильма принадлежит Маше?
Толик хмыкнул:
– Если Машке это так надо – вставим.
– Вот именно – вставим. Только сначала я посоветуюсь с нужными людьми. А потом уже будете вставлять все, что можете вставить.
Я хихикнула.
– Пошли, сценарист! – Алёна захватила бумаги, взяла за одну руку меня, за другую Ваську и повела нас к выходу.
– А когда вернете бумаги?
– В понедельник. – Бросила на ходу Алёна.
В такси я еще раз просмотрела бумаги:
– Алён, тут нужна моя фамилия, а я даже не знаю какая у меня фамилия. Брать Володину я не хочу. Брать свою девичью тоже…
– Я думала об этом, – призналась Алёна.
– О чем? О моей фамилии? – не поняла я.
– Нет, о твоем псевдониме.
– Ух-ты! Оказывается, ты думаешь обо мне даже больше, чем я сама.
– Это точно! – заметила Алёна.
– И что ты придумала?
– Сначала скажи мне, знал ли твой муж о Ваньке?
– О том, что он меня любит? – я запнулась, – вернее любил?
– Да, и о том, что он любит, и о том, что любил и предлагал тебе руку и сердце?
– Да, он все знал. Я ведь Ваську хотела Ванькой назвать, но он такой скандал мне закатил, кричал: «Все никак не можешь забыть своего ухожорика!»
– Отлично. Я так на это надеялась. А теперь скажи мне фамилию Ванечки.
– Макарский, – почти шепотом ответила я.
– Какая прелесть: Маша Макарская. Правда, шикарно?
Я задумалась, потом улыбнулась:
– Мне нравится! Только от Вани надо будет скрывать это.
– Мы не для Вани это делаем, а для твоего мужа. Как только выйдет фильм – ты сразу перешлешь ему его. А на пакетике напишешь: Сценарий и идея: Маша Макарская.
– Это его заденет, – прыснула я.
– Именно это нам и надо! И еще кое-что… – Алёна поучительно посмотрела на меня и помахала перед носом Толиными бумажками – в понедельник утром ты идешь в ту редакцию, в которую мы с тобой ходили по приезду, и показываешь им вот эти документы.
– Думаешь, это их заинтересует?
– Сто процентов!
Вечером Алёна забрала мои бумаги, когда поехала к Марату, и в воскресенье вечером уже приехала с другими документами.
– Вот, этот контракт ты можешь подписать.
Я прочитала несколько пунктов и хихикнула:
– Ничего себе: мое имя должно быть написано большими буквами как «сценарий», так и «идея».
– Еще тебе полагается гонорар, и заплатить его должен твой Толик. Потому что с Маратом он давным-давно обсудил эту тему и взял за тебя круглую сумму. Но ты не переживай, именно эту сумму мы у него отберем. И еще тебе полагается маааленький процент от продаж. Но если этот фильм будет кассовым, эта сумма превратится в огромную, вот такую, – Алёна развела руки в сторону.
– Звучит так заманчиво… А вдруг он откажется снимать?
– Таких режиссеров, как он – тысячи и все стоят с протянутой рукой, и ищет спонсора. А спонсор –
