Книга Гений, или История любви - Татьяна Веденская

Группа «Сайонара» появилась год назад ценой невероятных усилий со стороны Ингрид. Появилась — это громко сказано. Был собран какой-никакой состав, была разработана какая-никакая программа. Песни у Готье были, но проблема заключалась в самом Готье. Ему, кажется, ничего этого было не нужно. Если бы не Ингрид, ничего бы не получилось. Все, что делал Готье, — это исчезал, потом приходил и говорил, что все не так и все не то. Он не хотел имитировать звуки народных инструментов на синтезаторе, он хотел настоящие народные инструменты. Он хотел записывать звуки природы, в то время как любое чириканье и стрекотание можно было прекрасно найти в музыкальных библиотеках. В общем, с ним были проблемы.

Проблемы были еще и с тем, что для Готье, если уж он брался за дело, никого не было достаточно, никто не был для него хорош. Сам Готье, как ни странно, профессиональным музыкантом не был, чего, конечно, никак нельзя было предположить, если послушать, что и как он играл. Лучше всего он играл на гитаре, но и на клавишах он был вполне ничего себе, так же как и на скрипке, виолончели и даже барабанах. Ингрид до сих пор не составила полный список инструментов, на которых он мог играть. Поэтому для нее было шоком узнать, что музыке он обучался в каком-то музыкальном кружке в детстве — и все, дальше сам.

— Как же так? — опешила она, не зная, что теперь писать в пресс-релизе, их самом первом пресс-релизе, о солисте группы «Феникс». Ингрид поначалу хотела назвать группу «Феникс».

— Ну, извини, если я тебя разочаровал, — усмехнулся Готье.

Тогда Ингрид осознала, что она плачевно мало знает о самом Готье. Где он вырос? Кто были его родители? Где они сейчас? В каких они отношениях с сыном, что думают о его музыке и его увлечении природой и этносом? Ингрид ничего этого не знала. Она знала только, что он имел паспорт на имя Павла Зарубина, она нашла его у него в сумке.

Да, она копалась в его сумке. Она бы с удовольствием покопалась у него в голове, если бы была такая возможность. Она была аккуратна, положила все на свое место, он бы никогда не узнал об этом. Не было никакого риска, он был в ванной, она слышала звуки льющейся воды. В мире, где она выросла, было не принято доверять людям. Нужно было знать о людях все наверняка.

Из паспорта она поняла только то, что странный незнакомец на фотографии, отдаленно напоминавший Готье, был на год с небольшим младше нее, Ингрид, не был женат, не имел детей и судимостей и был прописан на постоянное место жительства на улице Ивана Франко. Позже, в одном из редких личных разговоров, Готье косвенно упомянул, что рос без отца. Из разговора с Элизой вдруг выяснилось, что у него была сестра и что он ей читал сказки. Вот и вся информация, которой располагала Ингрид. Легче ей не стало, а вопросов стало только больше. По крайней мере, стало ясно, что он остается на ночь в квартире Ингрид действительно не потому, что ему некуда пойти, и что прописка ему не нужна.

Это она знала и сама. То, что Готье от нее ничего не ждет, можно было понять уже по тому, как он на нее смотрит. Скорее ей от него было что-то нужно. Он сам — вот то, что ей было нужно, целиком и полностью. Никогда в жизни до этого не любившая никого, Ингрид совершенно не понимала, что делать со всей этой бездной страхов и надежд, что делать с желанием приковаться к Готье наручниками.

«Чтобы удержать — нужно отпустить. На очень длинный поводок. Не звони сама, будь всегда чуть рассеянна и ленива, будь самодостаточна. Пусть ты будешь нужна ему больше, чем он тебе. Пусть он добивается тебя», — так говорила мама Ингрид, Анастасия Шеллер.

Ингрид же с ужасом понимала, что, если отпустить Готье, он улетит и не вернется. С ним эти игры не работали, а уж она пробовала, не сомневайтесь. И через какое-то время, где-то через полгода после их знакомства, Ингрид вдруг поняла, что все неправильно. Он нужен ей больше. Он не будет ее добиваться. Зачем добиваться того, кто и так тянет к тебе руки с мольбой. Как его удержать?..

Ингрид действовала по схеме. Она хотела стать ему нужной. В принципе, это было умно. Она представлялась пиар-менеджером, продюсером, куратором, спонсором — любыми словами, которые бы подошли к той или иной публике. Она старалась привлечь аудиторию к группе «Феникс» и делала это любыми возможными способами. Первый состав группы менялся, и сегодня остался только клавишник Александр. Зато пришел Володя, который, к радости Ингрид, удовлетворил взыскательному вкусу Готье — он умел играть как на гитаре, что в ряде случаев было полезно, так и на некоторых народных инструментах, не очень хорошо, не гениально, но умел. Достаточно умел, скажем так.

Зато Володя имел почти неограниченный доступ к этим самым инструментам, будучи студентом отделения народных инструментов. Что-то он брал на кафедре, что-то занимал у своих многочисленных знакомых. Он даже смог достать как-то набор колоколов — от серебристо-заливистого до густого, басистого. В этом было Володино несомненное достоинство, он был ценным приобретением для коллектива. А главное — он был очарован Готье, он был готов на все, и совершенно бесплатно. За идею, а идея была в том, чтобы Ингрид могла удержать Готье.

Еще приезжал, но не на каждую репетицию, Костик Леший — бородатый парень, склонный к туризму и пьянству. Он играл на гитаре и стоял на басах. К нему не было больших вопросов, кроме одного — периодически он дурно влиял на Готье, заманивая его в леса. Тогда Ингрид нервничала и злилась. В лесах все может случиться, в лесах, знаете ли, своя жизнь, свои русалки. Сама она пробовала эти самые прелести лесной жизни, была немедленно укушена клещом и эвакуирована обратно, в родной урбан.

— Немедленно в Берлин! — кричала мама. — В России медицины нет! Ты можешь заболеть энцефалитом.

— Консилиум! Немедленно в Кремлевку, она может не долететь до Берлина! — сухо и четко командовал отец.

После всех сделанных уколов, прививок, после месяца паники и воплей со стороны зарубежной родни Ингрид поклялась никогда больше не переступать черты русского леса.

— Почему они никого больше не кусают? — поражалась Ингрид. — Почему только меня.

— Это они за Сталинград мстят, — пожал плечами Готье. — Чуют вражескую кровь! У нас теперь клещи вместо партизан.

— Ты дурак! — разозлилась она.

Но с тех пор Готье с полным правом уходил в леса. Поэтому басиста Лешего Ингрид не любила, но терпела. Играл он неплохо. Еще был гармонист Яша, но он приезжал лишь на записи. Гармонь в музыке Готье была востребована совсем чуть-чуть, и Яша через какое-то время сказал, что сидеть и пить плохой растворимый кофе он может и у себя дома. В общем, от него не было проблем.

В этом составе плюс сама Ингрид, бьющая в бубны, шуршащая разнообразной перкуссией, они и записали первые версии нескольких песен. Это было бы трудно назвать альбомом, но Ингрид знала, что для движения вперед нужна порой всего одна песня. Так что она ждать не стала, начала раскручивать то, что имела. Она даже выпустила постматериалы — футболки, чашки и календарики с птицей, вылетающей из огня…