Шли последние приготовления. Борзеевич весь день совал под нос схему-рисунок, в котором Манька уже разбиралась, заставляя снова и снова повторят расположение храмовых комнат, которые соответствовали земле, убеждая ее, что каждый демон имеет свое место, и по тому, где он спал, можно определить, чей он – ее или вампира. А были еще такие демоны, которые могли обретаться и там, и там, они и становились древними вампирами.
Дьявол заверил, что резать и жечь огнем ее не будут, что все, что от нее требуется, прыгнуть в обозначенное место с высоты нескольких метров.
Манька смерила избы взглядом и усомнилась: если избы не встанут в полный рост, скорее всего, смерть ее обойдет стороной. Она прыгала и с высоты поболее. Если, конечно, внизу не будут натыканы колья. Сам Дьявол учил ее падать, и тем самым не оставил никакой надежды на смертельный исход прыжка. После его заверений, возможно, устав от переживаний, она вдруг успокоилась, принимая запланированную смерть, как провал предприятия, и слегка ухмылялась, когда Дьявол выдавал ей новое наставление.
Во-первых, он сразу предупредил, что поспать в Аду ей вряд ли удастся. Сознанию, лишенному телесного плена, осознание Бытия было доступно круглосуточно, пока его не покинут последние капли Дьявольского дыхания, а вдыхал он свое дыхание с запасом, которого без подзарядки должно было хватить на сто двадцать лет.
Водяному и по просьбе в гостеприимстве было отказано.
В щель, которую избы все же оставляли, чтобы Манька и водяной понимали, что поведение их вызвано необходимостью благой цели, которая благом должна была дать, в первую очередь, ей, рассмотреть ничего не удалось, кроме стены, которая закрывала вид на внутренность Храма. Водяной поначалу обиделся, но, выслушав объяснения, крякнул и пожелал Маньке доброго пути, и совершенно успокоенный отправился гонять по реке стрекоз и рыб, и был совершенно счастлив: вода, наконец, прогрелась настолько, что можно было высаживать водяные лилии и кувшинки и принимать у рыб роды родов. Предстоящую ее скорую смерть он принял как все: с пониманием необходимости и торжественной значимости момента. И не забыл напомнить, что там, у Дьявола, свои порядки, и что более прекрасных мест он не видывал, пообещав, что на церемонию придет обязательно.
Последнему высказыванию водяного Манька очень удивилась.
Она уже не знала, что думать…
Как Ад мог быть прекрасным местом?
Водяной ушел, оставив ее на берегу одну.
Глава 3. Философия Дьявола
До прыжка еще оставалось часа четыре. Манька сидела на берегу, смотрела в воду, пытаясь настроиться на смерть. Выходило не очень. Люди постоянно умирали, да и она не раз о смерти подумывала. Но то было раньше, сейчас все изменилось. Знай она о будущем, сейчас бы без раздумий выбрала железную дорогу. Но где конец ее?
Не пора ли остановиться?
Искать всемогущую Помазанницу расхотелось. На что она ей, когда все у нее есть? Любой человек позавидует. Только понимание, что неугомонные вампиры сами за ней придут, если не доберется до Помазанницы первой, являло жизненную необходимость покинуть это благодатное место, о чем без тоски думать не получалось. Теперь понятно, почему люди, имея закуток, который считали раем, никуда не лезли и сидели тихо, чтобы их не заметили, даже когда соседа ограбили и самого его развеяли по закоулочкам – и никто за нее ни разу не заступился. Сейчас ей тоже никуда лезть не хотелось, а убогие и обиженные люди остались где-то далеко, как сон в майскую ночь.
Но умирать-то зачем?!
От этой мысли сразу становилось жалко себя до слез, а солнце неумолимо двигалось к вершине, чтобы коснуться и завершить ее путь.
Может, Ад или Рай замечательное место, но ее туда не тянуло…
Ее горестное уединение нарушили Дьявол с Борзеевичем, удовлетворенные проделанной работой. Дьявол основательно промыл Борзеевичу мозги: расстроенным он не выглядел, раздувшись от важности, как будто на должность Главного Храмовника его назначили пожизненно. Напялил на себя сутану в цветной горошек, подвязавшись пеньковым пояском, посох таскал с собой, нацепил на себя несколько рядов бус из перламутровых ракушек из полупрозрачных камушков, которые нанизали на леску русалки.
Обижаться на старика Манька перестала, радуясь, что есть кто-то, на кого можно оставить избы – с ним не пропадут. Старик умел поладить со всеми – и с избами, и с водяными, и со зверями. Ему здесь нравилось. Как и она, он уже считал это место домом, довольный тем, что есть куда на старости осесть и зажить, не думая, что его снова разденут оборотни. Впервые за тысячи лет он нашел с кем объединиться и смог отвоевать у оборотней землю. В корысти она его не подозревала, он был добрым, добродушным и не жадным. Чудной старик, похожий на старичка-лесовика. Невысокий, едва ей до плеча доставал, но сила у него была нечеловеческая. Она убедилась в этом еще раз, когда он легко поднял огромный валун, будто тащил обычный мячик, который ребятишки по полю гоняют. И перемешался, не в пример человеку, быстро, иногда вырастая перед нею, как будто из-под земли, но пользовался своим умением редко.
– Ты бы поспала, – предложил Дьявол.
– Не хочу, – ответила Манька, уткнувшись лицом в колени и обхватив их руками. У берега резвились рыбешки, выскакивая за мошкарой, которая тучами вилась над водой, и мирно летали стрекозы. Здесь ничто не напоминало о том, что еще середина зимы не наступила, разве что прибитые к противоположному берегу льдины. Разговаривать с этими двумя, которые готовили ее на тот свет, не хотелось.
– Интересно, кому это все достанется, когда меня не станет? – расстроенно вздохнула она. – Так приятно думать, что это моя земля… Убить бы ту Тварь, из-за которой приходится все потерять.
– Фу, Манька, какие у тебя грубые слова! – скривился Борзеевич, голос его звучал бодро. – Мы не убиваем, мы давим интеллектом. Убивают – когда ты и она – и покалеченность, несовместимая с жизнью. Нам пока такое недоступно.
В руке он держал ведро. Русалки поднимали ему со дна красивые стеклянистые камушки, янтарь, жемчужины, которые на берегу не найти. Эти камушки он бросал людям, которые пришли за их головами, и те сразу забывали о цели визита, начиная рыться в земле. Все искатели царской награды сместились на берег небольшой речушки, которая впадала в озеро километрах в пятнадцати от благодатной земли. Там Борзеевич набросал камней больше всего, еще и золотым песком посыпал. Земля в том месте оттаяла, но лето еще не наступило.
– В единственном числе, я с вампирами не воюю, – поправил обоих Дьявол. – Вы ведь ждете, что я напугаю вампира роковой участью? —сложил фигу и выставил им в лицо. – А это не хотите?! Вампир – новая земля, а от тебя, если живая останешься, один убыток! – и улыбнулся: – Это, Манька, не твоя земля – моя, но твоя ничуть не хуже, если облагородить.
– Вампиры подыхают когда-нибудь? Я что-то не припомню среди умерших ни одного знакомого, хоть сколько-то похожего на вампира, – сердито буркнула она.
