встать, но по характеру своему парень годится в бойцы. В ликвидаторы, откровенно говоря. Я подыскивал того, кто его натренирует, и вообще инструктором станет, если сработаемся. У нас с Павлом много планов.
Фёдор задумчиво мычит, показывая, что услышал и принял к сведению.
— Но я вижу, что у вас с Алёной хозяйство, жизнь налажена. Уговаривать не будем, просто предложу. Удобные условия, хорошие деньги.
Фёдор развернулся на месте, неторопливо, оглядывая своё «хозяйство», с которого я собираюсь мужика сдёрнуть.
— Слышал, старшая, Маша, учится в городе?
Киваю, слышал.
— Дорого это, — вздохнул Фёдор. — У нас здесь столько не заработать. А запасы мы порастратили уже.
Забавно.
— Да и младшего сына тоже учить предстоит, — развиваю я мысль. — А дочке поди и приданное неплохо бы, да?
— Ага, — соглашается Фёдор и заглядывает мне в глаза.
Протягиваю ему руку.
— Добро пожаловать на борт.
Он с сомнением посмотрел на мою ладонь, хмыкнул:
— Не дави больше, понял я, что у тебя силёнок — девать некуда, — и только после этого пожимает мою ладонь.
Глава 11
Москва
Май 1983 года
Машина везёт меня в особняк Смирновых. А мог бы сейчас сидеть на каком-нибудь уроке рядом со Славяной. Уже этого достаточно, чтобы делать меня счастливым и довольным жизнью, а ведь можно ещё найти укромный уголок во время перемены, чувствовать горячее дыхание, нежные пальцы, мягкие губы. Однако с молодым графом надо поговорить, возможно, получится решить ситуацию миром. К стрельбе и обменом проклятиями перейти мы всегда успеем.
Смирновы далеко не самый богатый род. Поместья у них нет, особняк находится в городской черте. Всего лишь двухэтажный дом с небольшим садом на крыше. Водителю приходится остановить машину перед домом. На обычной парковке, как какому-то мещанину, так как в гараж, что на цокольном этаже, нас не приглашали.
Оставив водителя дремать, вышел из машины и ещё раз окинул взглядом особняк. Старый, сделан со вкусом, однако без лоска. У рода Смирновых и раньше не было средств, чтобы выбрасывать их на излишнюю роскошь.
Перехожу дорогу, поднимаюсь по ступенькам крыльца и стучу в крупную дубовую дверь. Слышу, как эхо от ударов молоточка разносится по внутренним комнатам. Открывается дверь, на меня выглядывает дворецкий, худой, высокий мужчина лет пятидесяти.
— Барон Мартен. По делу к графу Смирнову, Алексею.
— Вам назначено? — уточнил дворецкий.
— Нет, — чуть качаю головой.
— Прошу.
Он мог меня и за дверями оставить, всего-то барон, но не стал — небогатому и явно не самому сильному роду такие повороты на виражах могут аукнуться по полной программе. А так меня провели в гостевую комнату, предложили подождать, сидя на диване. Пришла немолодая служанка, предложила напитки. Прошу чай, хотя и не думаю, что успею его выпить. Я ожидал, что меня пригласят в кабинет для общения, либо ко мне выйдет сам Алексей, однако в комнату вошла женщина в немного старомодном платье.
Встаю, чуть кланяясь женщине.
— Доброе утро, леди.
Она была невысока, самую малость полновата. Каштановые волосы лежали длинными кудрями, подчёркивая простое, доброе лицо. Никаких украшений, разве что маленькие серёжки.
— Барон Мартен. Меня зовут Александра Смирнова. Я — мать Алексея.
Получалось, передо мной нынешняя глава рода Смирновых. Прошлый глава рода, Клим, покойный муж Александры, покинул этот мир четыре года назад.
— Рад познакомиться, госпожа Смирнова.
— Прошу, просто Александра, — попросила она, проходя ко мне и занимая кресло.
Появилась служанка, принесла мне чай.
— Как скажете, Александра, — соглашаюсь. — Тогда зовите меня Дмитрием.
Мы ждём. Служанка ставит чай не только мне, но и хозяйке, затем уходит.
— По какому делу вы к Алексею, Дмитрий?
— Личному, — вежливо улыбаюсь. — И личному, которое я хотел бы обсудить с ним лично.
— Вы не учитесь вместе, — констатирует Смирнова. — Я бы запомнила фамилию.
Не отвечаю, наслаждаясь недурным чаем.
— Вы должны понимать, Дмитрий, что говорить с моим сыном наедине я вам всё равно не позволю. Алексей — наследник рода, а я глава. Любое сколько-нибудь важное дело будет решаться в моём присутствии. И решение выносить буду я. Так к чему вам эта неуместная настырность?
Александра, похоже, определяла каков мой статус. Являюсь я просто каким-то молодым дворянчиком, за которым ничего нет. Или же я — некая фигура, с которой стоит считаться. Похоже, пришла к верному решению.
— Если так, то извольте, — я опустошил чашку. — У Алексея случился конфликт с Виталием Пригорным. Вам знаком этот юноша?
Я задал вопрос, чтобы увидеть реакцию. Если бы Александра сразу кивнула, это значило бы, что она в курсе конфликта. Однако она задумалась, обращаясь к своей памяти, не сразу вспомнив Витю.
— Да, мне приходилось о нём слышать.
— Ситуация такова, — продолжаю, — что Подгорный оказывает мне услуги и пользуется моей протекцией. Я хочу разрешить этот конфликт мирно, в противном случае буду вынужден применить свою силу и ресурсы против Алексея. И вашего рода, если потребуется.
Александра чуть нахмурилась.
— А у вас есть сила, чтобы её применять?
— Есть. Смирновым хватит с запасом, — вдохнул. — Однако я не хочу угрожать. Это ни к чему. Уверен, цивилизованные люди сумеют разрешить вопрос миром. Мне всего лишь нужно, чтобы Алексей снял требование на испытание кровью.
— Это исключено! — резко ответила графиня.
А я так надеялся, что обойдётся без осложнений.
— И в чём причина такой резкой позиции, вы можете мне ответить? — уточняю без особой надежды.
— Я вспомнила этого юношу. Он неоднократно порочил честь мундира, Алексей имеет полное право требовать…
— Мне факты, порочащие честь мундира, неизвестны, — прервал я Александру. — Я искал, как только узнал о конфликте. Не нашёл. Может быть, вы говорите о каких-то фактах, что порочат не честь мундира, а честь Алексея? Или рода Смирновых?
Почему всегда нужно усложнять?
— Это имеет значение? — отмахнулась от моего вопроса графиня.
— Имеет, — киваю. — Я имею права выйти в качестве защитника Виталия и, в рамках правил испытания кровью, убить Алексея, например, распылив его тело в мелкую кровавую пыль. Я здесь, чтобы избежать подобного развития событий, а потому, будьте любезны, ответьте на простой вопрос.
— С чего вы взяли, Дмитрий, что сможете одолеть моего сына?
— Смогу, мне достаточно собственной уверенности. А вы, Александра? Готовы рискнуть его жизнью ради неуместной настырности?
Александра поджала губы. Я вздохнул.
— Давайте не будем переходить на угрозы. Пожалуйста. Я же не требую, чтобы уступка была сделана в одностороннем порядке. Готов выслушать ваши пожелания. Возможно, вас заинтересуют некоторые знания, недоступные другим?
Сбросить им какую-нибудь методику развития, не самую передовую, а так, посредственную. Ибо любая посредственность лучше того, что есть сейчас у большинства дворян.
— Как минимум требуются публичные извинения этого Пригорного и признание им долга перед моим родом.
Мысленно хлопнул себя ладонью по лицу. Так и хочется выкрикнуть: «баба, ты вообще рамок приличия не ощущаешь?», или нечто подобное.
— Я не ослышался? Вместо знаний, или, возможно, редких материалов, что я могу предоставить, вам хочется получить пустое извинение и долг человека, с которого и взять-то нечего, помимо службы? Вы уверены, что верно расставляете приоритеты?
— Не смей меня учить, мальчишка! — резко отреагировала Александра. — Для нас честь стоит намного дороже всего остального! И нашу честь не купить подачками и кучкой камешков.
Да уж. У Смирновых, помимо чести, и правда ничего нет. От Пригорных они мало чем отличаются, на самом деле. Смирновы насчитывают больше поколений своих предков дворян, действующих членов рода наберётся два десятка, а Пригорных всего одна семья. А так, что одни, что другие — полунищие дворяне. А ведь такие «дворяне» — это чуть меньше половины родов империи. Мобилизационный потенциал, чёрт возьми. На их фоне мой род выглядит впечатляюще, а ведь мы — нижняя планка полноценных аристократов.
— И мы снова вернулись к тому, что я убью вашего сына. Этот исход не противоречит вашим представлениям о чести?
Александра надменно улыбнулась.
— Не держите меня за дуру, Дмитрий. Вы здесь и разговариваете со мной как раз по этой причине. Вы не можете победить моего сына и ищите другой выход из ситуации.
Меня несколько озадачил момент, я не уловил логической цепочки, по которой шли рассуждения в голове моей собеседницы.
— Вы меня ставите в совершенно неловкое положение, Александра, —
