Не выдержав, Нэш бросился к ним.
— Что будет с Фейт? Как она? — спрашивал он умоляющим голосом.
— Она все еще отказывается признать свое участие в совершенном преступлении, — устало ответила директор интерната. — Надо прямо сказать, я никогда бы не подумала, что именно Фейт... Но она очень умная девочка, а развитой интеллект иногда играет плохую шутку... Сообразительные подростки все быстро схватывают. Вы понимаете? Огромный заряд нерастраченной ментальной энергии, которую некуда приложить, к сожалению... Когда она попала в особняк вашего крестного, ее внимание, несомненно, привлекли открывающиеся тут богатые возможности. Я полагаю, соблазн был слишком велик, особенно в ее обстоятельствах — тяжелая болезнь матери, финансовые трудности, нужда, — а это порой порождает у детей обиду на весь мир, что очень опасно. — Женщина отвела глаза и добавила, явно чувствуя себя неловко: — Она просила, чтобы ей разрешили свидание с вами. Фейт говорит... — Она замялась. — Ну... она заявила, будто остальные девочки сговорились, чтобы ее подставить и свалить на нее вину. Она хотела защитить вашего крестного, а не красть у него. Но другие воспитанницы дружно утверждают, что преступление спланировано ею, и мне приходится признать: это похоже на правду.
— Я не хочу ее видеть. — Отказываясь встретиться с Фейт, Нэш сознавал, что отныне до конца своих дней он обречен, носить в себе глубоко запечатлевшуюся в сознании сцену, которая предстала перед его глазами в кабинете Филипа.
Первым делом он закрыл кабинет, спрятав ключ в карман, и таким образом задержал всю группу. У одной из девиц в руках оказался нож, но он быстро с ней справился. Затем вызвал «скорую помощь» и полицию.
Пока девицы вопили во весь голос, осыпая его угрозами и проклятьями, Фейт не произнесла ни одного слова. Только после того, как Филипа унесли в машину «скорой помощи», а подоспевшие полицейские окружили группу, она обратилась к нему. Нэш хорошо помнил мертвенно-белое лицо и застывший в глазах ужас. Фейт просила его выслушать и понять ее, она умоляла поверить ей, поверить, что она невиновна.
— Но ты схватила бумажник Филипа, — мрачно напомнил он ей.
— Я пыталась помочь ему, — сказала Фейт.
— Да не верьте вы ей! — закричала какая-то девчонка. — Это она привела нас сюда, еще уговаривала, обещала, что тут есть чем поживиться. Она нам и сказала, что старик будет дома один.
Нэш не отводил взгляда от Фейт. Несмотря на выдвинутые против нее обвинения, он ждал чуда, ему так хотелось поверить в невиновность Фейт, но выражение вины на лице девочки выдавало ее с головой.
Не обращая больше внимания на взывающие к нему мольбы, на ее слезы, Нэш отвернулся и направился к машине «скорой помощи». Он не видел, как полицейские уводили Фейт.
В госпитале врач сообщил ему, что у Филипа инсульт, вызванный, очевидно, перенесенным шоком. Он заверил Нэша, что крестный будет жить, но, насколько серьезны последствия, на этой стадии сказать не мог.
Если бы он увидел, что Фейт мучается угрызениями совести, если бы вместо этой беззастенчивой лжи она, раскаиваясь в содеянном, попыталась бы как-то объяснить ему происшедшее, он, наверное, согласился бы поговорить с ней. А так...
— Что с ней будет? — спросил он сержанта.
— Отправят вместе с остальными в дом предварительного заключения для малолетних преступников. Их будут содержать там до суда. По делам несовершеннолетних, разумеется. Суд должен рассмотреть все обстоятельства и вынести приговор. Им грозит тюремное заключение сроком до четырех лет.
Противоречивые чувства владели Нэшем. Он должен был быть тогда с крестным, он обязан был его защитить. Если бы...
Ему больше ничего не оставалось, кроме как уйти. Он все еще не мог поверить, что Фейт совершила преступление.
Нэш сознавал, что никто и никогда не заставил бы его поверить в это, если бы он не увидел доказательство ее вины в ее собственных глазах. Крестный верил ей, любил ее, и сам он... Когда Нэш шел к парковке, на душе у него было тяжело.
Фейт всего пятнадцать лет, он слепо верил в ее наивность и непосредственность, в то, что должен защищать ее от детского влечения к нему, которое ей не приходило в голову скрывать, и от своей страсти.
Как он мог быть таким ослом? Фейт сознательно, намеренно вводила его в заблуждение. Она с самого начала обманывала его! Она выглядела вполне сформировавшейся девушкой, хорошо развитой в физическом отношении для своего возраста. В интеллектуальном плане она тоже достигла зрелости — она сообразительна, находчива и явно умнее большинства ее сверстниц.
Какое удовольствие он получал от их разговоров за обеденным столом, как нравилась ему та страстность, которую она вкладывала во все, что делала, как предвкушал он тот день, когда наконец преграда между ними рухнет и он сможет ответить на все эти милые, кажущиеся невинными, но полные скрытой сексуальности и очень провокационные послания ее любви, которые все это лето мучили его!
А ведь для него это было не просто физическим влечением. Его чувство было гораздо глубже, он влюбился в нее без памяти, он любил ее. Именно поэтому для него ее обман стал таким потрясением. Нэш чувствовал себя раздавленным, сломленным.
Перенесенный Филипом удар сильно повлиял на его речевую функцию, которая так до конца и не восстановилась. Когда кто-нибудь делал попытку выяснить у него подробности инцидента, он впадал в беспокойство, повторяя: «Фейт, Фейт...»
Не желая рисковать здоровьем крестного из опасения последующего удара, Нэш настоял, чтобы его больше не допрашивали.
Как сообщил Нэшу представитель мэра, Фейт повезло — заключение в тюрьму ей не грозило. Приговор суда был мягким, потому что она нарушила закон первый раз, а также из-за просьбы о снисхождении, подписанной Нэшем.
Теперь, вспоминая это, он чувствовал отвращение к себе за проявленную тогда слабость. Но он не в силах был представить себе Фейт, отбывающую в каком-то ужасном месте срок наказания, даже мысль об этом была ему невыносима. Поэтому, несмотря на кипящие в нем гнев и презрение, он выступил в ее защиту.
Он оправдывал свой поступок тем, что выполнял желание Филипа, который, с трудом преодолевая последствия болезни, чтобы быть помятым, отказывался признать виновность Фейт. Крестный считал, что ее использовали, подставили...
Нэш хотел бы разделить веру Филипа, но, к сожалению, он располагал большей информацией, а кроме того, видел выражение глаз склонившейся над крестным Фейт, в которых была написана ее вина, и слышал выступления девиц из банды, открыто обвиняющих ее в подготовке операции.
Вскоре за первым последовал второй, более серьезный удар, что в общем не явилось неожиданностью для Нэша, и Филипа не стало. Нэш был убежден, что причиной смерти крестного явилось нападение на него воспитанниц интерната. И ради чего они пошли на ограбление? Какие-то жалкие несколько фунтов — вот и вся добыча! Вопреки мнению окружающих, Филип не располагал большим состоянием. Конечно, поместье «Хэттон» являлось его владением, так же как и земля, на которой оно построено, однако после ухода на пенсию основной капитал в результате неудачных помещений акций превратился в пшик. Последние годы своей жизни Филип жил на средства Нэша.
