Мы просыпаемся в номере гостиницы. Наши тела сплелись друг с другом, Марианна просит, чтобы я наблюдал, как она будет онанировать. Я не возражаю, к тому же это длится недолго.
119)
В Копенгагене с нами происходит нечто прекрасное. Может быть, самое прекрасное из всего, что мы пережили вдвоем. Из-за этого, собственно, все и написано.
Когда мы просыпаемся утром, наши тела сплетены, и с самого утра мы весь день проводим как добрые друзья. Марианна целует меня и говорит, что во сне она по мне соскучилась. Выглянув в окно, она объявляет, что погода великолепная. И что она знает одно место, куда мы должны поехать на целый день. Дивное место. Она уже бывала там раньше. Меня ждет настоящий сюрприз. Мы садимся на пригородный поезд, который въезжает в большой парк со старинными дубами. Марианна говорит, что там всегда светит солнце. Это уже ты придумала, говорю я. Но она ничего не придумала.
В парке водятся живые звери, они бегают среди деревьев и почти не пугаются нашего приближения. Это лани. Какие-то мальчишки дают нам побросать бумеранг. У нас не получается, но мы смеемся, толкаем друг друга, и я стараюсь думать, что эта игра сблизит нас еще больше.
Мы долго сидим на ступенях небольшого дворца, стоящего на холме. Молчим и смотрим на пологий ландшафт. Мы вообще почти не говорим. Нам хорошо. Именно там и тогда мы чувствовали, что по-настоящему любим друг друга.
Мы просидели там дольше, чем собирались. Совсем не холодно, хотя в это время года можно ждать холодов. Мы не двинулись с места, когда начало темнеть, и не сразу встали даже тогда, когда совсем стемнело. Марианна достает дешевое вино в картонной упаковке, которое она припрятала и, как ни странно, сохранила до этой минуты.
И мы бродим среди деревьев с гибкими стволами. Глядим на облака, плывущие мимо луны. Марианна удивляется, что здесь совсем не холодно, и я с ней согласен.
Уже поздно, и поезда в город больше не ходят. Я в отчаянии спрашиваю, что же нам теперь делать. Марианна стучит в дверь кирпичного домика на краю парка. Когда дверь открывается, она просит прощения, очень церемонно и трогательно. И держится безупречно. Она просит разрешения воспользоваться телефоном, чтобы вызвать такси. В доме живет старый смотритель парка с женой. Они очень сокрушаются, что нам придется потратить несколько сотен крон, чтобы вернуться на такси в город. Переглянувшись, они окончательно решают, что жалко тратить такие деньги. И предлагают нам переночевать у себя. Мы можем расположиться в комнате их сына (он уже давно в ней не живет). Мы мямлим, что они слишком добры, да так оно, собственно, и есть, разумеется, но Марианна шепчет мне, что иногда можно идти и на такие поступки, и я с ней согласен. Мы от всего сердца благодарим стариков. Жена смотрителя спрашивает, можем ли мы ночевать в одной комнате (мы, вероятно, женаты?). Да, конечно, отвечает Марианна, я не возражаю и испытываю удовольствие от мысли, что не возразил.
Старички угостили нас рябиновой настойкой, и мы беседуем. Смотритель рассказывает о животных и деревьях. Парк для него давно стал своим. Мы потягиваем винцо. Марианна берет мою руку и гладит ее на глазах у стариков, и жена смотрителя говорит, что сама делала эту настойку. Я смотрю на нее с умилением.
Наутро мы просыпаемся в комнате, где раньше жил сын старичков, она залита солнцем. Смотритель и его жена с тех пор ничего там не меняли. Сын для них так и остался ребенком (впрочем, так ведь и должно быть). Под потолком висит самолетик, и стены увешаны рекламами автомобилей. Я подумал, что лучше, чем сейчас, мне уже никогда не будет, я лежу и изнемогаю от счастья. В полной тишине. И я верю, что мы с Марианной будем вместе вечно.
Мы не занимаемся любовью. В этом нет надобности. Все хорошо так, как есть. Мы просто лежим и улыбаемся друг другу. Солнце касается лба Марианны и ее волос, и мне хочется лежать и лежать здесь весь день в счастливом блаженстве. Но жена смотрителя осторожно постучала в дверь и позвала нас завтракать. Ей пришлось дважды повторить приглашение, и только после этого мы вышли, поели, попили чаю. Потом сердечно поблагодарили хозяев.
