Она вскинула руки вверх, демонстрируя нам бедную Тину. На южном, но все же морском и прохладном ветерке собака еще сильнее мерзла. Но, что еще более странно, – она была совершенно лысая. Не так, как обычно, какой-то подшерсток у нее все равно имелся. Но сейчас собаку словно обрили, да еще и так заботливо, не пропустив ни единого участка. Пожалуй, теперь Тина больше напоминала тех вечно мокрых сморщенных кошек.
Гийом не удержался и снова заржал, когда адское создание ощерилось и выпучило и без того большие глазешки.
– Это не я-а-а!.. – сквозь смех провыл он.
Получил ботинком и раздраженно отмахнулся от Алисы.
– Но, нежить вас раздери, я очень об этом жалею! Почему это не пришло мне в голову?!
Он хмыкнул, посмотрев на собаку.
– Теперь вы с ней – ну прямо две близняшки.
– Ах ты, ублюдок! – Алиса с каждой секундой заводилась сильнее, и Гийом не собирался остужать ее пыл. – Да я… я…
– Что? Что ты мне сделаешь? Предскажешь недержание? Напророчишь похмелье? Ну? Что ты можешь, бесполезное существо?
Нарочито сюсюкая, Гийом добавил:
– Что ты, что ты, Тинусечка, я о твоей хозяйке. Всегда знал, что она годится только для того, чтобы подбирать за тобой дерьмо. И даже это делает не всегда.
– ХВАТИ-И-ИТ! – заорал Джинс.
Тина пронзительно завыла. Гийом снова фыркнул.
– Прекратите! Я сейчас…
Но мы так и не узнали, что собирался сказать или сделать наш распорядитель, потому что с той стороны, куда я как раз направлялась, раздались уже другие крики:
– Нет, это сделал ты!
– Отвали, ты сам его туда бросил!
– У меня провоняли все вещи!
– Та-а-ак… – Джинс подозрительно прищурился. – А что это у нас происходит?
На палубу вывалились сразу все: и Вероника, и Джер, и Николас с Сэмом – вся группа, за исключением Денниса, которого еще с утра полоскало от качки. Я даже подковыляла поближе, потому что уж очень странным вышло появление однокурсников. Николас, наш аристократ, побелевшими от напряжения пальцами сжимал обгрызенную шпагу, Вероника трепетно прижимала к груди какие-то потрепанные листы, а Джер морщился и то и дело оттягивал футболку.
– Что случилось? – спросил Джинс.
Сначала все заговорили одновременно, и распорядителю пришлось выпустить в воздух сноп золотых искр, чтобы все умолкли.
– По одному! Алиса. Ты первая.
– Я пришла с ужина в комнату и не нашла там Тину. А потом услышала жалобный скулеж из-под шкафа и с трудом ее оттуда достала. Кто-то обрил бедняжку налысо! Она теперь замерзнет! Я думаю, это Гийом.
– Это не я, я весь день пробыл у капитана, задалбывая его вопросами об армейском прошлом. Капитан подтвердит.
– Значит, Ванесса! – Алиса нашла нового врага.
– С чего это вдруг? – хмыкнула я.
– Это ты мстишь всем! Больше некому!
– За что мщу? Ты же всегда отмазываешься и уверяешь, что ни в чем не виновата! Так за что мне мстить?
Алиса слегка покраснела, но не стушевалась. Только вместе с собакой задрала нос.
– А что же ты тут делаешь? Смотришь на результаты своего труда?
– На танцы пришла.
– А почему хромаешь?
– Репетировала много! – рявкнула я. – Знаешь, что? Не перекладывай с больной головы на здоровую.
– Ага, и с тупой – на умную, – добавил Гийом.
Мы с Алисой в кои-то веки сошлись во мнении: дружно обалдели. Гийом встал на мою сторону? Хотя скорее просто примазался и ввернул шпильку. Пожалуй, на втором месте по концентрации ненависти (первое все же делили мы с Дорианом) стояли Алиса и Гийом. Они в свое время рассорились одними из первых: Гийом поддержал меня, а Алиса – Лорен.
– Так, Алиса, мы все поняли. Дальше. Николас, зачем ты взял шпагу и что с ней?
– Вот и я хотел бы знать. Что с ней?! Кто сломал мою шпагу? Да это эльфийская сталь! Ручная работа! Сто́ит, как весь ваш корабль вместе с вашими задницами.
– Ой-ой, мальчик-аристократик ругается, – усмехнулся Джер. – Что же наш Николя-а-а-а не рассказывает, как свалил вину за свою обгрызенную шпагу на меня и обгадил мне все вещи?
– Да не трогал я твои вещи, дебила кусок! От тебя всегда несет, как будто ты вылез из подворотни. Ой, подождите… ты ведь там и живешь.
Джер никогда не отличался сдержанностью и терпимостью, а еще был полным профаном в изящных пикировках. Зато неплохо дрался врукопашную, так что Николас мявкнуть не успел, как отлетел на добрых два метра, получив удар в челюсть. Джера тут же отбросило к стене золотой вспышкой – это Джинс потерял терпение. Зато плюс: Алиса и Гийом перестали скандалить и наблюдали за шоу.
– Так! У кого-то еще есть проблемы?
– Все мои книги разодраны и разбросаны по комнате! – сообщила Вероника. – Мне нечего читать.
– Сэм? – вздохнул Джинс.
Остался только наш алхимик.
– Пропало несколько ампул с розовой эссенцией и хвойным концентратом, а еще банка с пауками.
– К-к-какими пауками? – побледнела Вероника. – Ядовитыми?
– Ну разумеется. Зачем бы я притащил их с собой, если бы они не были ядовитыми?
– А кстати, – нахмурился Гийом, – зачем ты притащил с собой ядовитых пауков?
– Так, господа адепты! – Джинс потряс головой. – Танцы на сегодня отменяются. Ступайте в свои каюты и ждите меня. Я буду разбираться с каждым по отдельности. Но сперва проверю алиби Гийома, а затем разыщу вашего куратора.
Тина зарычала на Гийома, который не удержался и снова начал смеяться над лысой злобной тварью на руках у не менее злобной, но пока еще волосатой Алисы. И заключительная фраза джинна потонула во всеобщем шуме.
– И выпью, – добавил он.
Да, я бы тоже не отказалась.
– Только странно: почему у Ванессы ничего не испортилось? – громко спросила Вероника.
– У нее испортилась нога, – заметил Сэм.
– И жизнь, – ввернул Гийом.
– ПО КАЮТАМ! – заорал Джинс.
Пришлось и мне направиться в родную кладовку, отложив поход к лекарю. Надо было предупредить Дориана, что его все ищут. Можно было, конечно, указать джинну дорогу – и пусть как хочет, так и понимает тайный ход в стене, но я почему-то всеми душевными силами сопротивлялась мыслям об этом. Может, в кои-то веки интуиция меня не подвела, и тайный ход приведет к чему-то интересному. А ведь раскрытие серьезного заговора – хорошая заявка на работу. Если я вообще решу работать среди людей…
Как и всегда, когда я думала о том, что смертельно устала и больше не хочу пытаться стать своей для тех, кто не готов принимать меня в свой круг, заболела голова. Мысли о том, чтобы уйти в море, в последнее время появлялись все чаще и чаще, а уж теперь, когда меня не отделяет от вожделенной свободы завеса, и подавно.
