– Я вынужден просить тебя об одной услуге, – начал Оливер. – Я сейчас никак не могу вернуться в Бостон.
– Черт побери, дружище! – Ник наклонился над столом. – Мы должны поддерживать наше дело. Конкуренты не дремлют, и мы должны стоять плечом к плечу.
– Мы и стоим плечом к плечу, – сказал Оливер, накрыв ладонью стиснутый кулак Ника. – Дай мне немного времени. Я могу принимать решения здесь не хуже, чем в Америке. И потом, там есть еще Габриэль. Я б ему не раздумывая доверил жизнь, как, наверное, и ты. Было бы очень хорошо, если бы ты остался в Лондоне и держал меня в курсе событий, пока я не закончу тут свои дела.
Ник откинулся на спинку стула. Его зеленые глаза омрачились… нет, не гневом, а беспокойством. Он несколько раз с сомнением покачал головой.
Дым сигарет едким туманом висел в воздухе, комната вся пропиталась запахом старого эля. Шумная компания мужчин и женщин все больше расходилась. Скрипучим голосом жалуясь на что-то, попугай ходил из стороны в сторону по своей жердочке возле камина, такого высокого, что туда свободно поместился бы человек в полный рост.
– Ник, ты со мной?
– Я могу тебя переубедить?
Оливер поднял глаза к низким темным потолочным перекладинам. Все оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял.
Изрядно «насоревновавшиеся» парни разразились нестройным, но громким пением, сопровождая взмахами бокалов высокие ноты игривой песенки о веселых девицах.
Оливер поднял свою кружку и отхлебнул тепловатый напиток.
– Дай мне слово, что, как только ты удовлетворишь свое любопытство, сразу же вернешься в Лондон, а оттуда – в Бостон. – Со свойственной ему порывистостью Ник снова подался вперед. – Макинар хочет получить ответ. Согласны ли мы объединить свои корабли с его кораблями, чтобы совместить время наших рейсов для большей безопасности его и наших грузов? Мы должны были дать ему ответ еще неделю назад.
– Если ты согласен, ответь ему «да», – сказал Оливер. – Я над этим думал и не вижу в этом ничего плохого. Это может оказаться весьма полезным. Чем быстрее будут наши парусники, тем меньше я опасаюсь пиратов, но лишняя предосторожность не помешает.
Мрачное выражение на лице Ника немного смягчилось.
– Я согласен. И ты прав, Габриэль вполне может управляться с делами, пока мы в отъезде. Но мне не нравятся твои интриги.
– Нет никаких…
– Черта с два, Оливер! Не дурачь меня. Ты намерен играть в эти глупые и опасные игры. Ты всегда утверждал, что твои титулы ничего для тебя не значат, и все-таки…
– Они для меня ничего не значат.
– Тогда зачем же ты вот уже две недели торчишь в этой Богом забытой деревушке? Ты посмотрел дом. Ты походил по земле, где родился твой отец и где с ним, вероятно, подло обошлись. Теперь пора идти дальше.
Оливер крепче сжал руку Ника.
– С моим отцом в самом деле обошлись подло. Жестоко обошлись. Я в этом не сомневаюсь. И я намерен выяснить, что произошло. Ник, я хочу смыть грязь с имени моего отца.
– Ох… мой… Бог. – Выдернув свою руку из-под руки Оливера, Ник поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. – Я так и знал, – сказал он приглушенным голосом.
– Что ты знал? – также понизил голос Оливер. – Или считаешь, что знал? Я должен это сделать, пойми. Тут есть кое-что, чего я никак не ожидал, – в частности, здесь затронуты мои чувства. С моим отцом дурно обошлись. Со мной дурно обошлись. Я никогда не пасовал перед схваткой до победного конца и сейчас не спасую.
Лицо Ника вспыхнуло.
– Ты спрашиваешь, что я знал? Так вот слушай. За тобой не зря ходит слава тяжелого, упрямого человека, мой друг. Твой отец уехал из этих краев и…
– Он был выслан.
– Выслан. Это имеет значение?
– Для меня это имеет большое значение, так же как это имело значение для него. Он ни с кем не хотел обсуждать это. Он не хотел ничего объяснять, только сказал, что с ним поступили несправедливо, обвинив в том, что он поставил на карту все состояние семьи. Если мой отец сказал, что он был оклеветан, значит, так оно и было. Выслав его на чужбину, его навсегда разлучили с семьей и с местами, которые он любил. Ему казалось, что он умело скрывает свою любовь к Англии и Хэмпширу. Но эта любовь была видна в его глазах и звучала в каждом его слове, когда он рассказывал о них.
Ник вращал кружку по выщербленной поверхности стола своими тонкими длинными пальцами.
– Она мне сказала, что мой отец был паршивой овцой, – горячо продолжал Оливер. – Можешь представить, что я при этом чувствовал? О нем здесь до сих пор говорят как о паршивой овце, как о человеке, который совершил что-то ужасное. И никто не знает, где он и что с ним. Если его здесь упоминают, то говорят о нем как о человеке, который все еще жив. Но они никогда не знали и не хотели знать, что с ним произошло.
– Кто она? – Ник пристально вглядывался в лицо Оливера своими зелеными глазами.
Черт, он не собирался ничего говорить о ней.
– Лили Эдлер, – выпалил он. – Дочь профессора Эдлера.
Взгляд его собеседника не дрогнул.
– Несомненно, она милашка. Я тебя знаю, Оливер Ворс. Ни одной смазливой мордашке в окрестностях нет от тебя защиты.
Оливер не нашел ничего более остроумного, как только сказать:
– Для Лили я сам защита.
– Ох… мой… Бог.
– Что-то ты сегодня слишком часто упоминаешь имя Господне всуе, Ник.
– Не пытайся сбить меня с толку. Ты приехал в это чертово место, и здесь тебе вскружила голову какая-то женщина. Первой неприятности и следовало ожидать. На другую, признаться, я тоже рассчитывал, но не предполагал, что это случится здесь.
– Никто мне не вскружил голову. – Со времени памятной встречи в северном крыле прошла неделя. С тех пор он сохранял дистанцию с Лили Эдлер и больше не подвергал испытаниям свои чувства. – Тебе нечего бояться. Судьба распорядилась так, что у меня отнято то, что было моим. Я смирился с этим. Но я не смирюсь с тем, что имя честнейшего человека, какого я когда-либо знал, запятнано.
Ник отставил свою кружку.
– Твой отец смирился с этим. Он обрел новую жизнь, да еще какую. Он взял с собой только то, что ему дали, и построил империю, и сделал это, приняв имя твоей матери. Он хотел забыть то, что здесь произошло.
– И это говоришь ты! – Оливер больше не мог сдерживать обуревавшие его чувства. – Он почитал тебя за сына. Когда ты женился на Энни, он принял тебя как родного, и я был этому рад. Утрата ее – мое великое горе, и я знаю – твое тоже. Мы так много пережили вместе. Мы с отцом немного несхожи, но в некоторых вещах мы были заодно. И я знаю, что мне в данном случае подсказывает сердце.
– Ну тогда скажи и мне, – предложил Ник. – Признай, что, хотя твой отец предпочел навсегда отказаться от своего титула и корней, ты не можешь с этим смириться. Признай, что, хотя он сделал имя Хелен Ворс своим законным именем – чтобы ни один человек не вспомнил, кем он был, – тебе не терпится воспользоваться подходящим случаем, чтобы объявить, что ты – маркиз Блэкморский.
