- Заходи внутрь, - снова толчок в спину.
Я поднимаюсь по ступенькам и прохожу маленький, узкий коридор. Белицкий заводит меня в небольшую комнату и включает свет.
Обстановка здесь ничуть не лучше, чем состояние двора. Поблеклая краска на стенах, обсыпавшаяся побелка с потолка. Из всего интерьера – платяной шкаф советских времен, старая кровать и тумба с бочковым телевизором, используемым в качестве подставки под комнатные цветы.
- Садись, - рычит он, стягивая с головы бейсболку.
Я послушно опускаюсь на стул рядом с кроватью. Белицкий нервно ходит по комнате.
- Черт.. – цедит сквозь зубы. Он очень встревожен. Я бы даже сказала, в панике. Воспользовавшись моментом, внимательно рассматриваю его.
Темные кроткие волосы, неплотное телосложение, заросший, но все равно выглядит аккуратно. В отличие от этого дома и помещения. Здесь царит отвратительный запах сырости и грязи. И я подумать боюсь, сколько болячек на грязной постели этой кровати.
- Слушай, прости что пришлось угрожать, и все такое. Но по-другому ты бы не поехала со мной. Повязала бы и все без лишних разговоров...
После этих слов паника немного отпускает. Значит, Белицкий не просто чокнутый мужик с пистолетом. Его гложет чувство вины, а значит не все потеряно.
Он садится напротив меня, на кровать. Я смотрю в его глаза – в них нет безумия или дурмна. Чистый, трезвый взгляд. Просто уставший и испуганный.
- Хорошо, давай договоримся. Ты уберешь ствол, и мы поговорим. Тебе ведь поговорить нужно? – я беру ситуацию в свои руки. Помню лекции по уголовке, там рассказывалось как нужно вести переговоры с захватчиками. Он должен думать, что я спокойна и на его стороне.
Белицкий удивленно замирает. Смотрит на меня внимательно, а меня дрожью прошибает.
- Да, мне нужно поговорить... – послушно кивает и опускает глаза на пистолет, зажатый в руке. Поставив на предохранитель, убирает его за пояс.
- Там труп Лехи, и этот чертов Дробин подставил.. теперь мне точно не жить.. все, все стрелки на меня! – схватившись за голову, он немного раскачивается.
- А вы не убивали его? – спрашиваю максимально мягко.
Белицкий мечет в меня напряженным взглядом
- Я? Ты бл*ть в своем уме?! Золотарев мой лучший друг! Он больше, чем брат для меня! Он мой боевой товарищ, мы в Чечне вместе под пули ложились! Он меня от плена спас, вытянул раненного из под обстрела, а ты говоришь, что я убил его?!
Он вскакивает с кровати, снова расхаживает по комнате, а я замираю. Одно лишнее слово или действие – и он просто грохнет меня. Белицкий на грани, это видно невооруженным глазом. Но виноват ли он в смерти Золотарева и убийстве Ольги – большой вопрос. Мне не кажется, что это он.
- Я не знаю, кто его убил, - продолжаю с ним разговор. - Но ваше поведение не помогает вам. Если вы не виновны, сядьте и расскажите мне все. Я также как и вы хочу разобраться...
Он смеется. И это совсем не радостный и не злорадный звук. От него веет безнадегой.
- Разобраться она хочет. как же. Шторма засадить по полной- да. Нах*й тебе этот геморрой?
Я не свожу с него внимательного взгляда.
- Хорошо, я хочу его засадить. Так, а чего вам боятся?
Он возвращается к кровати. Резко подавшись ко мне, сдвигает стул вместе со мной. Так сдвигает, что теперь наши колени соприкасаются. По венам адреналин несется. Паники больше нет, а страх придает моим мыслям четкости и ясности.
- Ты думаешь, я сдал его?
- Это не так?
Он молчит. А потом вдруг резко расстегивает куртку и лезет рукой за пазуху. Я напрягаюсь, не зная, чего ожидать в следующий момент. Белицкий достает бумажник из нагрудного кармана. Раскрыв его, вытягивает небольшую карточку и протягивает ее мне.
- Вот, смотри.
Это фото. Старое, потертое. На нем изображены четверо ребят в военной форме. Они сидят на танке, в обнимку, с автоматами наперевес и с улыбками на лицах.
- Это я, - он показывает на худенького с угольными глазами парня, сидящего в самом краю.
- А это мой командир, - мужчина тычет в центр фото на самого высокого и крепкого парня с колючим взглядом. У него между губ сигарета, на вид бойцу лет двадцать от силы, но даже так, по одному только взгляду серых глаз я узнаю его. Провожу пальцем по фото, по его лицу веду и мурашки бегут. Такой красивый он, сильный. Старое фото, изображение наполовину стерто, а все равно такой силой от него веет.
- Мы его батей звали, - произносит Белицкий. И я понимаю, что он вдруг успокаиваться начал. Голос тихий, ровный.
- Несмотря на то, что Шторм всего на пару лет старше меня. Он всегда под пули сам лез, вперед бойцов. Многие офицеры жопы свои солдатами прикрывали, а этот наоборот...
Мужчина забирает из моих рук фото.
- Он тот, кому я жизнью обязан, поняла? И даже если бы мне Дробин яйца отрезали и заставил сожрать, я бы сделал это, но не сдал бы его. Никогда.
Он смотрит на меня в упор. И я верю ему. Каждому слову верю.
- Тогда почему ты считаешь, что Шторм может подумать на тебя?
Мужчина кривится.
- Потому что Дробин – тварь, подставил меня по полной! Он сделал это специально. Закрыл меня, подбросив наркоту. Мутузил в камере пару дней, а потом просто дверь открыл и «на выход». Я только когда на свободе оказался, узнал об убийстве Оли и о том, что Щторма взяли, понимаешь? И Леху на меня хотят повесить. А я не убивал! Я сам только сегодня утром труп его нашел. Потом сидел, не знал что делать. Мне парни сказали, что ты дело Шторма ведешь, вот и караулил тебя..
Белицкий вдруг сполз с кровати, и на полу уселся, у моих ног.
- Слушай, Романова, я об одном тебя прошу. Передай Шторму, что я не предавал. Скажи ему это! Скажи, что я все для него сделаю!
- Почему ты говоришь это мне? Почему не его адвокату?
- Адвокат может быть тоже в деле. Он со Штормом давно, не удивлюсь, что и он – предатель. А ты – незаинтересованное лицо. Ты просто передай ему, и все. Он сам с остальным разберется.
Белицкий поднялся на ноги.
Он вытащил из-за пояса ствол.
- Я уйду сейчас. И ты уходи. Садись в машину и уезжай. Попробуешь следить за мной, извини, но буду стрелять. Я за решетку не хочу, меня там грохнут сразу же...
Я молчу. А он несколько минут смотрит на меня, а потом срывается к выходу.
- Стой! – кричу подскакивая с места. Срываюсь в коридор и застываю в дверях. Он стоит в двух шагах от меня, с направленным пистолетом.
- Два вопроса и уходи.
Мужчина молчит.
- Шторм мог убить Ольгу?
Усмешка. Горькая, от которой в сердце острой болью прошибает.
