— Да.
— Я не собираюсь пытаться бежать.
— А почему я должен тебе доверять?
Затем ее глаза устремляются в мои. С полсекунды она изучает их. Словно ища сочувствия, какой-то надежды, за которую она может ухватиться. Затем она отводит глаза и сдувается, снова выглядя потерянной.
Что она видит, когда смотрит на меня?
— Спайдер, что ты собираешься со мной сделать? Ты не можешь держать меня взаперти всю оставшуюся жизнь. Ты собираешься убить меня?
— Давай быстрее, — говорю я, не отвечая на ее вопросы. Я захлопываю дверь, прежде чем она успевает ответить.
Я слышу, как она что-то взволнованно бормочет внутри, и улыбаюсь.
— И что ты собираешься с ней делать? — спрашивает Страйкер, подходя и становясь рядом со мной.
Я достаю пачку сигарет и закуриваю. — Еще не решил.
Если я буду рационально относиться к этому и оставлю свой разъяренный твердый член в стороне, я не смогу удержать ее. Она — обуза, а я не могу позволить себе обузу в своей жизни.
После того, что я с ней сделаю, отпустить ее — не выход. Несмотря на ее обещания ничего не говорить, вчера меня не убедили. Она побежит в полицию, как только я уйду.
Что оставляет только один вариант.
Это решение не должно меня беспокоить. Как Сержант По Оружию для Бандитов, я привык выполнять самую грязную работу в клубе. Я держу клуб вооруженным самым лучшим оружием в течение семи лет. Я имею дело с самыми ужасными подонками в мире, с людьми, которые не боятся смерти и зарабатывают на жизнь ею. Так почему же мои кулаки сжимаются, когда я понимаю, что мне, возможно, придется убить ее?
— Разве не ты всегда говорил, что женщины — это обуза? — тихо спрашивает Страйкер, вырывая меня из моих мыслей.
Вечно задает непростые вопросы, ублюдок.
— Ты слишком много думаешь. Иди дерни звено Пипа или еще что-нибудь.
Страйкер с понимающей улыбкой хлопает меня по спине и уходит.
Мудак.
Я стучу в дверь. — Поторопись с этим делом.
Она бормочет что-то, чего я не могу разобрать. Затем я слышу слабый звон бьющегося стекла.
Мои чувства приходят в состояние повышенной готовности.
Через секунду дверь открывается. У нее в носке выпуклость.
— Извини, что так долго. — Но улыбка, которой она одаривает меня, выглядит фальшивой, как у раскрашенной шлюхи, и голос ее дрожит.
Я хватаю ее за запястье и выдергиваю наружу, затем толкаю ее спиной к стене, зажимая между стеной и моим телом. Она судорожно вздыхает, ее глаза расширяются. Я упираюсь руками в стену по обе стороны от ее головы и заглядываю ей в лицо.
— Что… что ты делаешь?
Я прижимаюсь к ней, позволяя дрожи в ее теле подпитывать потребность, которая сжигает мои внутренности. Я медленно наклоняюсь и вытаскиваю острый осколок зеркала из ее носка.
Ее голова откидывается к стене.
Положив одну руку ей на голову, я подношу осколок стекла к ее глазам.
— Я не могу решить, делает ли это тебя смелой или просто глупой.
То, что она взяла осколок, говорит о том, что она уже не так наивна, как тогда, когда я впервые увидел ее. Однако она не знакома с байкерами. И она поняла, что мы опасны.
Она закрывает глаза и ничего не говорит. Ждет, что я буду делать.
— Открой глаза.
Она делает это, но отводит их. Это начинает выводить меня из себя, и я не знаю почему.
Я подношу осколок ближе к ее лицу, и она встречается со мной взглядом. — Ты знаешь, как этим пользоваться?
И снова тишина.
— Ты знаешь, как убить человека?
Она плотно сжимает губы, словно не хочет говорить. В этой тишине есть какая-то потрясающая сила. Это почти воинственно. Только это та самая женщина, которая требовала знать, куда я ее везу, сразу после того, как я пригрозил застрелить ее. Если я напугаю ее достаточно, она рассыплется в прах. Если я надавлю на нее достаточно сильно, она потеряет контроль.
Я хватаю ее руку и сжимаю ее вокруг осколка, прикладывая стекло к своему горлу, прямо к яремной вене.
— Ты можешь убить меня? — спрашиваю я ее.
Она не двигается, не говорит. Ее рука остается на месте, но она дрожит. Это бесполезная хватка, которая может причинить только вред, если я не сосредоточусь. Через секунду ее хватка на осколке ослабевает. Я беру у нее осколок и отбрасываю его в сторону.
Затем я обхватываю ее рукой за шею.
Ее глаза встречаются с моими, и они полны паники.
А вот и она. Вот тебе и слабое место.
Запах ее страха сладок, и я вдыхаю его, проводя кончиком носа по ее шее. Она напрягается, и я жду, мои пальцы крепко сжаты, оставляя ее висеть в этот момент между надеждой и страхом, прежде чем я медленно просовываю руку ей под юбку.
Ее дыхание замерло.
Мои пальцы скользят в ее трусики, обхватывая ее попку и вдавливаю ее в себя. Раздается резкий вдох, когда мой член трется о ее киску. Я прохлопываю ее по всему телу, провожу ладонью по груди, спине, как будто хочу ее обыскать.
В половине мест, куда проникают мои руки, она не может спрятать оружие, не рискуя порезаться, но мне нравится, когда мои руки на ней. Например, дать ей понять, что каждый ее дюйм — мой, и я могу делать с ним все, что захочу.
— Ты собираешься убить меня? — хрипит она в отчаянии.
Я все еще не знаю, но я не собираюсь говорить ей об этом. — Не сейчас.
Ее зрачки расширяются, пока темные глаза не становятся черными.
Положив пальцы ей на затылок, я обвожу большим пальцем ее пухлый розовый рот, наблюдая, как ее губы приоткрываются в ответ. При виде его у меня вырывается рычание. — Блядь. Я хочу, чтобы твой рот обхватил мой член прямо сейчас.
Ее грудь быстро поднимается и опускается. Моя маленькая воровка резко качает головой, но я вижу что-то еще в ее глазах. Любопытство.
Сопротивляясь желанию толкнуть ее на колени и заполнить ее рот прямо здесь, я просовываю свою ладонь внутрь ее трусиков и сильно сжимаю ее ягодицу. Она всхлипывает. Я снова кладу руку ей на горло и прижимаю ее голову к стене.
— Даже не думай снова брать в руки оружие. — Я облизываю языком мочку ее уха и кусаю ее, наслаждаясь тихим, беспомощным стоном, который она издает. — Если ты это сделаешь, я буду трахать твой череп до тех пор, пока ты не задохнешься, а потом я тебя закопаю в землю.
Она вздрагивает. Когда я смотрю на нее, ее лицо бледнеет.
Она понимает меня, и на долю секунды я понимаю, что она видит во мне. Она видит демона. Чудовище.
Она ничего не говорит мне, когда мы садимся на сидение, и не смотрит на меня, по крайней мере, когда думает, что я вижу. Но я ловлю на себе ее быстрые взгляды, лицо бледное, руки дрожат.
