– Самочкой? Вы хотите сказать, что Тырик девочка? – Пашка был разочарован! Он уже настроился на мужскую дружбу. – Вы же сами говорили...
– Да, это самочка, очень маленькая. Наверное, я невольно ввел вас в заблуждение. Признаться, я и сам путаюсь, не привык думать о наших зверях в женском роде. Нужно было сразу поправиться.
– И что удивительного в том, что мы подружились, раз мы обе девочки?
– Удивительно потому, что женщин к этим монстрам вообще не подпускают. А вы только познакомились – и сразу запечатление. У обоих.
– Запечатление? – опять удивился Пашка, впрочем, Ольга разделяла его замешательство. – Я ничего особенного не почувствовал. Доброжелательная зверушка. Понятливая.
– Вам просто не с чем сравнить, молодой человек. Ну не могли же вы не заметить, как малышка угадывает ваши желания и охотно их выполняет!
– Да ладно, – отмахнулся парень, – просто мы ее выручили и приласкали. Может, у нее характер такой! Дружелюбный.
– Просто ты ничего не знаешь о нгурулах. Поверь, это не домашние питомцы вроде того, про которого ты все время вспоминаешь. Нгурулы даже в очень юном возрасте – суть убийцы. Так они были созданы. И наш щен тоже.
– Щен? Вы сказали «щен»? – Павел, или, как он сам себя называл, Пашка, недоверчиво улыбнулся. – Прям привет с далекой родины.
– Да, щен. Так называется детеныш нгурула.
– Так называется детеныш собаки у нас в России. – Ольга и Павел подозрительно одинаково ухмыльнулись. Похоже, что одна и та же догадка посетила обоих иномирян.
– Тыря, иди-ка сюда…
– Что-то от псовых явно есть, – задумчиво пробормотала Ольга, ища знакомые черты в довольной вниманием жертве магической селекции. – Особенно лапы и морда. Борзая? Как думаешь?
– Борзые, они вислоухие, тёть Оль. Может, колли? У моего Буно морда тоже вытянута. Если борзая, то афган. И хвост похож. А шерсть в иголки переделали. Думаешь, кто-то из русских и здесь отметился? Раз слово «щен» прижилось?
Лавэ больше не мог выносить эту круговерть информации. Если он сосредотачивался на мыслепотоке кого-то одного, то не успевал отследить смену образов в этих двух так по-разному мыслящих головах. Иномиряне перебирали земных животных, ища схожие черты с нгурулом. Раим едва успевал поражаться их обилию и, увлекшись, терял нить разговора. Былой шок уже почти забылся, на очереди был второй: у парня имелся опыт воспитания животного! Хищного, если судить по строению челюстей. Раима потряхивало от открывающихся перспектив. Слава великому Эмодею, богу ментала! Не нужно ломать голову, как сохранить жизнь двум чужакам. Мама бы оценила этот завиток среди вероятностных прямых. Запечатление с юной нгурулочкой – достаточный повод, чтобы обоих легально оставить в Корпусе. Довольный попечитель сделал себе заметку – взглянуть на вероятности. Особенно на ближайшее время, а пока – последняя проверка. Пусть Свап посмотрит на чужаков.
Уговорить Тырю вернуться в виварий оказалось делом непростым. Ошейника нет, команд не знает, предпочитаемая пища для соблазна – отсутствует. Любая попытка заканчивалась тем, что щеночка уходила под стол обижаться. Пашка не смог ее даже из комнаты выманить. Не помогли ни гипнотизирующие трели наездника, ни призывный рев сородичей из вивария. Ольга скромно следила за усилиями мужчин и всем сочувствовала. Пашке за то, что никак не мог добиться авторитета у животинки. Начальству – за то, что натворил туэ. Жизненный опыт подсказывал ей, что пласт проблем, свалившихся на попечителя, огромен и неподъемен. Но жальче всех было зверушу: только нашла ласковых друзей – и сразу выгоняют. Каково маленькой Тыре среди огромадных соплеменников, даже представлять не хотелось. Эх, мужики, мужики! Оля вооружилась своим дебелым фартуком, в котором принимала корма, и полезла под стол – утешать и обниматься. Тыря (после некоторого сопротивления) дала обернуть себя плотной тканью и даже сообразила прижать иголки. Обнимашки – это в сто раз лучше, чем просто погладить. Спецодежда неплохо держала атаки колючек. Оля легонько покачивалась и думала свои нехитрые думки. Про то, что Пашке спать негде, а щена капризничает. Про то, что хорошо бы добыть еще такую спецовку, чтобы смастерить защиту понадежнее, хотя бы перчатки и нарукавники. Кольчужка, конечно, защищает, но очень уж жестко. Проржавленный металл натирает кожу. Про то, что хорошо бы как-нибудь объяснить малышке, что виварий – это ее дом, а если она соскучится и очень захочет, всегда может сбежать – сегодня же как-то сбежала. Думала и приговаривала: «Малышка наша, малышка».
– Тёть Оль, заснула ты там, что ли? – из далекого далека донесся голос Пашки, вот как задумалась.
– Да, Ольга, вылезайте. Девочка согласна вернуться.
Глава 7
Солдат ребенка не обидит
Ночной виварий – странное место. Почему Ольга не чувствовала этой напряженности раньше? Потому что ночь и звери настороже? Привратница не раз и не два бывала здесь в темные утренние часы – зимой светает намного позже, чем прибывает обоз с кормами. Помещение с вольерами в это время всегда надежно заперто, и тамбур, куда сгружались кожаные мешки с кормом, безопасен для возниц. Пока груз переносили, Оля успевала и кули пересчитать, и через сетчатую вставку в широченной, обитой металлом двери разок-другой глянуть, стараясь хоть издалека рассмотреть отливающих медью гигантов. На кой ляд понадобилось это обзорное окошко, Оля не очень задумывалась, а сейчас вот заинтересовалась.
– Всего лишь чтобы тот, кто снаружи, видел, нет ли около вольеров посторонних, – ответил Раим на невысказанный вопрос. – Или чтобы увидеть, не нужна ли помощь тому, кто вошел. Травмы бывают часто.
Лавэ закончил возиться с отпиранием двери и с усилием толкнул ее в сторону вольеров. Ольга отстраненно заметила, что да, так правильно – разбушевавшийся зверь не сможет дверь выбить. И неправильно – человеку трудно сдвинуть с места эту махину. Может, опять вступает в игру магия, которую они с Пашкой никак не видят?
Тыря почуяла своих, радостно распушила иголки и скользнула в образовавшийся проход, едва не лишив попечителя штанов. Трявкнула и потрусила во тьму – свет еще не зажегся. «Пожалуй, разумно», – согласилась Оля с действиями попечителя. Без света они с Пашкой далеко не пойдут – поостерегутся, а дверь притворить – время нужно, уж больно громоздкая. Не оставишь же открытой…
Тихий хлопок в ладоши – и потолок засочился тусклым излучением. Лавэ уверенно двигался вдоль пустых вольеров, за ним семенили гости. Ограждения из металлических прутьев впечатляли: в сечении не меньше, чем Ольгино запястье. Пашку же поразили размеры каждого вольера. Зачем так много места? Квадратов тридцать, не меньше.
– Скоро поймете, молодой человек. Извольте держаться за моей спиной и не делать резких движений. Эмоций это тоже касается. Не отставать.
Ольга позволила себе тронуть начальство за локоть.
– Что-то не так, апата?
– Все не так, господин попечитель. – Выдержанная, оценил лавэ, сердится всерьез, а голос едва слышен и спокоен. – Во-первых, я не уверена, что нам сюда в принципе следует заходить. Во-вторых, Павел вообще не представляет, с чем столкнется, да и мне доводилось видеть нгурулов лишь издалека. Не помешало бы несколько правил техники безопасности.
