– Я предпочитаю думать о себе как о дилетанте, – сделал он заключительный выстрел и вышел из спальни.
Когда дверь закрылась, у Оливии еще оставалось желание запустить чем-нибудь тяжелым или острым в его спину. Она плюхнулась на край кровати и взглянула на свое отражение в зеркале: щеки раскраснелись, дыхание стало учащенным. Она пыталась убедить себя, что ее встрепанный вид объясняется совершенно справедливым негодованием, которое вызвано унизительной для нее встречей с Гилом, однако в глубине души она призналась себе, что испытала возбуждение, когда он увидел ее обнаженной. Что заметила она в его глазах в те первые секунды: желание? страсть? Если бы она была уверена в его чувстве к ней, повела бы она себя по-другому?
Войдя в гостиную через несколько минут, Оливия обнаружила, что Гил снял пиджак, налил себе что-то выпить и теперь с невозмутимым видом сидел на диване и листал «Файненшл таймс». Обнаружить его присутствие здесь было так странно. Он должен был бы выглядеть явно лишним в ее квартире, но по какой-то причине в ее владениях он вовсе не смотрелся как посторонний. Он казался таким своим, таким домашним. Сначала Оливия нашла, что это успокаивает, но затем быстро подавила в себе обманчивое впечатление. Оно было слишком опасным.
– Чувствуй себя как дома, – небрежно бросила она ему.
– Уже чувствую, – спокойно ответил он, игнорируя сарказм Оливии.
Она направилась к бару, чтобы смешать себе коктейль. Даже в тренировочном костюме она ужасно смущалась, вспоминая взгляд, каким он смотрел на ее обнаженное тело.
Он обратил внимание, что она в домашней одежде.
– Ты сегодня вечером никуда не уходишь?
– Нет.
– Свидание не назначено? Странно...
Это совсем не его дело, черт возьми!
– Сегодня вечером – нет, – ответила она с нажимом, давая понять, что для нее оставаться дома – не норма, а скорее исключение. – Зачем тебе нужно было меня видеть?
Он пригубил свой стакан.
– Я пытался застать тебя на работе, но когда зашел в твой кабинет, ты уже уехала.
– Надеюсь, ты не пытаешься представить дело так, будто я сбегаю с работы раньше времени, – вспыхнула Оливия. – На этой неделе я и так каждый вечер торчала в агентстве допоздна, сдавая дела. Сегодня – первый вечер, когда я ушла вовремя.
– Успокойся, Оливия. Я не предъявляю тебе никаких обвинений.
Его мягкий тон несколько успокоил ее. Она глубоко вздохнула, сдерживая себя.
– Так в чем же дело?
– Я хотел известить тебя о встрече, которую назначил на девять тридцать завтра утром. Будут представители одной японской автомобильной компании. Пока мы обсуждаем лишь идеи, но я хотел бы, чтобы ты присутствовала.
Слегка успокоившись, она кивнула.
– Хорошо.
– Это важно, поэтому не опаздывай.
Оливия ощетинилась.
– Я воспитана в убеждении, что пунктуальность...
Она не успела продолжить, как Гил внезапно спросил:
– Что это? М-м-м, какой божественный запах.
– О господи! Моя пицца! – Оливия совершенно забыла о своем ужине, который давно уже поставила в духовку. Она вскочила с кресла и пулей понеслась на кухню. К счастью, пицца не успела сгореть, и аромат издавала волшебный.
– Ты кого-нибудь ждешь в гости или это все для тебя?
Оливия не заметила, что Гил последовал за ней на кухню. Своим приходом сюда и неожиданным вопросом он смутил ее. Повернувшись к нему лицом, вся пылая от жара плиты и еще не сняв поварскую рукавицу, она сказала:
– Нет... Я... то есть...
– Но ты же все это не сможешь съесть одна. Или сможешь?
Он явно поддразнивал ее, и это обезоружило окончательно. Именно так он подтрунивал над ней пять лет назад. Она взглянула в его смуглое лицо, словно пытаясь найти что-нибудь от того мужчины, которого она полюбила когда-то. Она увидела тени под глазами, видимо, следы усталости и недосыпания, чуть заметную щетину на подбородке.
У него тоже был трудный день, подумала Оливия с неожиданным приливом нежности.
– Ты бы хотел разделить со мной ужин? – возникший вдруг у нее вопрос прозвучал раньше, чем Оливия осознала, что произнесла эти слова, движимая исключительно чувствами, а не разумом.
В сущности, она могла бы выдвинуть сотни причин, почему такое приглашение не стоило бы делать. В один миг она ощутила себя страшно уязвимой, как если бы сняла с себя кольчугу перед лицом неприятеля.
Даже не дождавшись ответа от Гила, она отвернулась от него и стала доставать из шкафа тарелки, ножи и вилки в надежде, что он не заметит дрожания ее рук, когда она будет накрывать на стол. Она с трудом разрезала пиццу, разложила по тарелкам и пошла вместе с ними в гостиную. Ужин был съеден в молчании в течение нескольких минут. Оливия была слишком возмущена собственными поступками, чтобы получить хоть какое-нибудь удовольствие от еды. Сейчас она могла бы с таким же успехом жевать и картон. Всего лишь полчаса назад она была готова проткнуть Гила кинжалом, застав его в своей спальне, а теперь ужинает с ним как ни в чем не бывало. Да не сошла ли она с ума? Ее единственная надежда на спасение состоит в том, чтобы держать его подальше от себя – насколько возможно.
Однако у Гила аппетит, кажется, не был ничем испорчен, и он быстро расправился со своим куском пиццы, пока Оливия все еще гоняла ножом и вилкой свою порцию по тарелке. Она была словно туго натянутая пружина, и ужин с ним показался ей сплошным мучением: невыносимо, невозможно есть, когда он сидит развалясь в кресле и откровенно разглядывает тебя!
– Я... Я приготовлю кофе. – Она слишком поспешно вскочила с кресла и поспешила назад, в кухню.
Оливия возилась с кофе как можно дольше, отчаянно пытаясь отодвинуть момент, когда вновь окажется с Гилом лицом к лицу. Вернувшись наконец в гостиную, она, к своему ужасу, увидела, что Гил спит в кресле.
Она поставила поднос с чашками на столик, затем несколько минут смотрела на Гила, решая, что ей делать. Она не привыкла обнаруживать у себя дома спящих мужчин, особенно таких, как Гил. Даже сейчас, когда он спал, от него исходил поток энергии, который, как это ни парадоксально, и пугал, и восхищал ее. Оливия ощутила острое желание опуститься рядом с ним на колени и погрузить пальцы в его густые черные волосы, погладить по смуглой щеке, коснуться ладонью курчавых темных волос на груди, которые выглядывали из открытого ворота рубашки.
Почему?.. Почему именно Гилу предназначено вызывать в ней подобные ощущения? За последние пять лет она познакомилась со многими мужчинами, но ни один из них никогда не производил на нее такого впечатления, как он. Какая жестокая насмешка, что ее тело так неудержимо стремится только к нему одному!
Оливия потрогала его за плечо, и ее словно прожгло током.
– Гил... Гил, проснись.
